– Этот месяц нам дали потому, что пока до нас просто не дошли руки. Сейчас Красная Армия продвигается в Европу, под опись принимая дела у германских оккупационных администраций. Начав этот процесс с генерал-губернаторства, то есть Польши, одновременно господин Сталин предъявил ультиматум словацкому диктатору Тисо…
– Так я не понял, мой дорогой Галеаццо, какое отношение к Империи имеет вождь русских большевиков Сталин? – спросил Муссолини.
– Как предполагают некоторые наши друзья в Берлине, на самом деле первой жертвой Империи стала совсем не Германия, – сказал граф Чиано, – а как раз большевистский режим в России – он капитулировал перед пришельцами из космоса ради получения помощи против вторжения вермахта. Когда уже казалось, что все рухнуло, господина Сталина возвели на высокую гору и показали все царства, земные и небесные. И, в отличие от Христа, он не отказался – и для Германии все покатилось в тартарары, а Империя в лице Советов обрела в нашем мире точку опоры. Большевики и пришельцы слились в таком горячем экстазе, что сейчас уже сложно понять, где начинается одно и кончается другое. Потом, когда Германия потерпела военное поражение, лишилась своего фюрера и также была приведена на грань отчаяния, германским генералам тоже поступило предложение, мимо которого они не смогли пройти безразлично… Это похоже на ком снега, катящийся с горы: с каждым оборотом он набирает все большую и большую массу, постепенно превращаясь в сметающую все на своем пути лавину.
– И вы считаете, что с нами поступят так же, как с Германией? – понизив голос, спросил Муссолини.
– Хуже! – сурово ответил граф Чиано. – Если мы отвергнем этот ультиматум, с нами больше не будут разговаривать. Ведь вы сами настояли на том, чтобы Италия объявила войну России одновременно с Германией. Отказ урегулировать эту ситуацию на имперских условиях будет означать войну на уничтожение до победного конца. Уже сейчас большевики и имперцы могут организовать нам серьезные проблемы, доставляя оружие и инструкторов Коминтерна коммунистическим бандитам в Югославии, Албании и Греции. Если этого будет недостаточно, то антифашистское повстанческое движение, состоящее из разного рода недовольных вашим правлением людей, может быть создано даже у нас в Италии. Ну а потом сюда через Югославию и Венгрию придет регулярная Красная Армия и окончательно зачистит все, что останется. Впрочем, все может быть проще и страшнее – в таком случае с вами случится то же, что и с Адольфом Гитлером. Внезапный имперский десант – сюда, или в любое другое место, где вы надумаете укрыться – и для вас все будет кончено… Меня специально предупредили, что у Империи абсолютная разведка: решительно невозможно скрыться от ее всевидящего ока или его обмануть.
Дуче нервно сглотнул. В нем нарастал протест. Впрочем, одновременно с возмущением им овладевало отчаяние, какой-то смертный, липкий ужас, который ему никак не удавалось задавить. Он ощущал себя повисшим на краю пропасти. И одновременно с этим в ушах его стоял звон разбившихся надежд и честолюбивых мечтаний…
– Невозможно как раз-таки выполнить эти имперские требования! – как актриса в театре всплеснул он руками. – Если я дам власть левым, как они требуют, то меня и всех, кто мне дорог, тут же развесят как деревянных кукол на веревочках!
– Воля ваша, – как-то отстраненно пожал плечами граф Чиано, – но имейте в виду: если вы отвергнете этот ультиматум, то мы с супругой и детьми переберемся из Италии в какое-нибудь более спокойное место. В свете того, что здесь начнется через месяц, так будет лучше для всех. Вы же не хотите, чтобы ваша дочь и внук погибли в развязанном вами кровавом хаосе – ибо сопротивляться пришельцам, когда они хотят добиться своего, дело совершенно безнадежное… Думаю, что моему примеру последуют многие и многие. Перед лицом неодолимой силы вас предадут ближайшие соратники. В лучшем для вас случае они на Большом Фашистском Совете проголосуют за вашу отставку с поста дуче, в худшем же варианте вас ждет яд в вино или кинжал в спину…
После этого заявления своего зятя Муссолини воздел кулаки к небу; его рот скривился, в горле застрял хрип. Что-то кольнуло в груди, и сердце стало биться неровно и напряженно. На мгновение дуче замер, прислушиваясь к своим ощущениям, не предвещавшим ничего хорошего. Однако его вскоре отпустило – и он принялся метаться по комнате словно тигр по клетке, выплескивая наружу свое возбуждение. Он был бледен и тяжело дышал, при этом глаза его как-то лихорадочно блестели.
– Ну хорошо, мой дорогой Галеаццо! – воскликнул дуче, наконец остановившись, – попробуйте разъяснить мне, ЧТО БУДЕТ, если я все же выполню предъявленный мне имперско-большевистский ультиматум. Пока мне кажется, что это приведет к тому же кровавому хаосу, только без всякого сопротивления с нашей стороны.