Точно не помню, кто из коллектива предложил попробовать «грибочки», но никто не высказался против предложенного занятия. Мы покинули студию в предвкушении и понеслись в «Европу», забрав по пути заказанный товар. За столь недолгое пребывание у нас в стране, Крис неплохо успел изучить злачные места Минска и что где можно достать. Деньги и знакомства позволяли.
Мы сидели в номере и просто говорили друг с другом. Я ждал того момента, когда меня торкнет и никак не мог дождаться. Крис рассказывал, что на следующей неделе должен в Минск приехать его отец вести переговоры с какой-то конторой и хочет, чтобы он присутствовал с ним, вникал, так сказать, в азы управления фирмой. «Сходи, - вяло проговорил Богдан. - Ничего же не теряешь». Крис призадумался над словами друга, но в итоге махнул рукой, сказав, что это скука смертная и ему не интересно. Музыкой он хочет заниматься больше, нежели сидеть за столом и превращаться в бумажного червя, роющегося в документах.
Я участия в разговоре не принимал, всё прислушивался к своим ощущениям, закрыв глаза и пытаясь понять, долбануло меня по мозгам или же нет; голоса друзей постепенно стихали. Вдруг запахло морскими водорослями. Подул лёгкий ветерок. Открываю глаза и офигеваю: я сижу на мягком девственно чистом песке, не тронутом цивилизацией, и гляжу на бескрайнее море, - при этом я вижу себя как бы со стороны. Спокойно. Тихо. Откуда-то издалека доносятся приглушённые голоса. Они кажутся знакомыми, но я не могу припомнить их обладателей. Я встаю и иду к воде. Ступни утопают в песке. Приятно. Умиротворение волнами накатывает на меня, заставляет радоваться каждой мелочи, словно сама жизнь повернулась ко мне лицом и позволила себя созерцать. Я начинаю улыбаться. Из воды выпрыгивает дельфин, сверкая в лучах солнца, и окутанный мириадом брызг ныряет под синюю морскую гладь. О его сию секундном пребывании на поверхности говорят лишь окаймлённые пенкой расходящиеся водяные круги.
Где-то сверху слышится смех и фраза «Его, кажись, конкретно накрыло!»
Резко распахиваю глаза. Я лежу в ванне в позе эмбриона, колени ломит от долгого скрюченного лежания. Выбираюсь из ванны и выхожу к остальным.
- И как себя чувствуешь? - встречает меня Боцман.
- Словно по мне прошёлся сам Господь и раздавил как насекомое, - хмуро отвечаю ему. Больше грибы не пробую, решил я про себя, не стоят они того.
- Что ты видел? - Крис присел за стол и налил себе чай.
- Море, - говорю я и делаю глоток из кружки басиста.
- А я был в горах, - улыбается Богдан. - Красиво. Я ездил в Карпаты пару лет назад с мамой. Непередаваемые пейзажи.
Боцман садится напротив Криса и делает себе бутерброд:
- А я мертвецов видел.
Крис поперхнулся чаем.
- Нашёл время, когда сказать, чёрт здоровый, - он сделал глубокий вдох ртом. - Язык обжёг из-за тебя.
- А что ты возмущаешься? - удивился ударник. - Вы же говорите о своих видениях, чем я хуже?
- Проехали, - сказал Крис.
Боцман обиженно надулся и начал глядеть в окно. Потом, ни к кому не обращаясь, заговорил:
- И в душе засела сильная печаль. Хоть в петлю лезь. Мне пришлось постараться, чтобы отогнать мысли о суициде.
Тут уже и Богдан не выдержал:
- Ты успокоишься, а? Эффект от «волшебных» грибочков во многом зависит от обстановки и эмоционального фона человека. Если ты видел трупы, значит, что-то тебя беспокоит. Не будешь голову забивать ерундой, и будешь сны видеть красочные.
- А идите вы! - Димон вконец обиделся.
Я ободряюще хлопнул товарища по плечу и попросил не париться по пустякам. И в самом деле, подумаешь, говорю ему, увидел мёртвых, с кем не бывает? Следующий раз обязательно увидишь что-нибудь хорошее, приятное. На это ударник лишь скептически скривился, что должно было означать «до следующего раза ещё дожить нужно».
- Доживёшь, - улыбаюсь ему. - Но я грибочки больше не употребляю. Однозначно!
- Чего так? - ухмыльнулся Крис, заедая чай бутербродом с колбасой.
- Сложно объяснить, - отвечаю и забрасываю в рот кусок колбасы. - Просто не хочу больше. Лучше нюхнуть чего-нибудь.
- Не вопрос, - Крис заглянул мне в глаза. - Сейчас будешь?
- Барыжишь, что ли? - я нахмурился. - Не слишком бы ты увлекался, а то батя сделает из тебя вот это, - я оторвал кусок сервилата и продемонстрировал его Костику. Тот широко ухмыльнулся, его физиономия буквально расплылась... я не знаю, хитрости, нет...
- Делать мне больше нечего... Для себя, конечно.
- А отец?
- Папа? А что папа? - В ответ я сжал руку в кулак и помахал перед носом американца. Он так и прыснул со смеху: - Ты не знаешь, какие он кундштюки устраивал по молодости.