- До свидания, Олег, - прощался он со мной.
- И вам - счастливо оставаться. - Звоните когда репетиция.
- Олежа, ты чего? - эти слова Боцмана я слышал лишь эхом, летающим от стены к стене в моей распухшей головешке. Я практически бежал по коридору.
-39-
Группа «Хаттагай» с головой ушла в супер-прибыльный, по словам инвесторов, проект, а её солист, то есть я, с головой ушёл в сладкий туман наркотического опьянения. Моей частой гостьей стала Аня. Она забегала раз в несколько дней, я платил ей денюжку, накидывая за то, что она осуществляет доставку приветов от Сэнсэя, потом мы ложились с ней на диван, прикуривали, и проклинали то, что мы делаем.
- Ты считаешь меня своим другом? - спрашивала она.
- Да, безусловно, ты - лучшая из всех моих друзей, - отвечал я ей на автомате.
- Но я ношу тебе наркоту, если ты не понял, то ты уже давно стал зависим. Я ещё и выгоду свою с этого имею, как ты можешь называть меня своим другом?
- Ой, Анька, пожалуйста. У меня была музыка, плохая или хорошая - не важно. Важно, что она была настоящей, а я её продал. Так что ты здесь явно не отрицательный герой. Успокойся и дыши ровно.
Аня вскакивала, врала про то, что ей нужно убегать, что она нашла новую работу - и пулей вылетала из грязной квартиры.
Я плавно опускался, я чувствовал, как на мутном дне чёрные руки манили меня к себе. Мои ногти почернели, я грыз их, когда понимал, что нужна новая доза. Маленький квадратный пакетик бесшумно раскрывался с помощью многоразового замка-полоски и освобождал волшебный белый порошок. Я закусывал им обиду на друзей, я закусывал им тоску по матери, я закусывал им улыбочку Миши-продюсера, который видел, что мне плохо, что мне становится хуже. Я стал дёрганным в поведении, в игре, в стихах всё больше сквозило падением, мраком, но я не видел куда падаю. Письмо домой пылилось на полке. Досадующая душа извергала рыдания при каждой мысли, что завтра снова к нам в студию придут снимать, а я сыграю свою роль депрессивного отшельника, реал-рокера с сальной причёской и рваным прикидоном.
Боцман ругался со мной, он видел, что я всё хуже попадал в темп песен, часто рвал тщательно выстроенную им ритмическую картину наших композиций. От этого всего я расстраивался ещё больше, но деваться было некуда.
Крис мало обращал внимания на меня, он заметно отдалился, вроде как снова стал общаться с отцом, вроде как у него появилась девушка. Всё было в режиме «вроде». Он приходил, отрабатывал время и уходил, бросая: «Всем пока, до завтра». Боцман не понимал его, матерился, и спрашивал у меня в чём дело, а я отнекивался, ссылаясь на непонимание избалованной души басиста. Но я понимал, что нашему другу не интересно каким выйдет первый альбом, ему интересно сколько сливок мы снимем, даже не мы, а конкретно он.
Богдан тоже стал чужим. Он стал играть лучше, интереснее и его бесили мои сомнения в правильности такого пути, бесило то, что Боцман больше за всех переживал, а не работал над скоростью ударов, бесило то, что Крис был больше увлечен шпалообразной блондинкой, с которой он сюсюкал во время каждого перерыва.
В таком разном настроении мы сделали первый альбом.
-40-
За время работы над альбомом у нас появился небольшой фан-клуб. Как и обещали Пиджак с Атлетом, в студии работал профессиональный режиссёр. Ну как профессиональный, говорили, что он снял несколько музыкальных клипов. Мужичок тридцати пяти лет, подпитые глаза, очки, козлиная бородка. Звали его Жорой.
Он всегда носил на себе кепку чёрного цвета, девчонка с ресепшн шептала как-то за чашкой кофе в перерыве, что Жора большой фанат группы Скорпионс и, таким образом, косит под их солиста. Жора был с нами в студии почти каждый день, работал где-то час-два, этого ему хватало, чтобы наснимать материала на один выпуск дневника группы Хаттагай, который раз в два дня выкладывался на нашем канале в YouTube. Количество просмотров росло. Нас люто пиарили в небольших пабликах всяких белорусских андеграундных рокеров, анонсируя завершение работы над первым альбомом. И вот, в конце концов, было решено показать сведённый альбом общественности и спеть несколько песен на его презентации.
Я спал после бурной ночи, грязная простыня свернулась толстой змеёй в районе моих колен. Раздражающая вибрация звонка разносилась по комнате и резала уши.
- Алё.
- Сегодня в 19:00.
- Что сегодня в 19:00? - я совершенно не узнавал голоса на том конце провода.
- Сегодня презентация альбома, - голос стал более возмущённым, сжимаемый кулак с той стороны мечтал прорваться через трубку и пройтись мне по роже.
- Богдан?
- Красавчик, - ухмыльнувшись отметил Богдан, - запомнил? Сегодня, в семь вечера. Улыбаемся, отвечаем на вопросы, три песни сыграем. Аппаратуру подвезут. По крайне мере - обещали.