Где это я? Последнее, что я помню, это как бежал куда глаза глядят от пришедших по мою душу призраков, прикинувшихся Крисом и Боцманом. Я замер. Психушка?! Вот это влип.
Из-за двери донеслись приближающиеся шаги.
Я накрылся одеялом и прикинулся спящим.
Скрипнула дверная ручка, скрежетнули петли, в помещение кто-то вошёл. От этого кого-то пахло дорогим парфюмом.
Неизвестный прошёл к окну и открыл форточку.
- Не прикидывайтесь, молодой человек, - сказал неизвестный мягким баритоном. - Я знаю, что вы не спите.
Открываю глаза и приподнимаюсь на локтях. Смотрю за спину. Возле окна стоял широкоплечий мужчина в белом халате. На вид ему было где-то лет пятьдесят.
- Скажите, доктор, я в Новинках?
Мужчина повернулся ко мне.
- С чего это вы решили?
У него были добрые карие глаза, на лбу три горизонтальные морщины, щеки покрыты ухоженной бородой.
- Просто предположил.
- Наверное, я вас разочарую, - сказал врач, - но вы в наркологическом диспансере.
-44-
Дни снова потянулись чередой сменяющих друг друга скучных сюжетов. Белые халаты наводнили мою жизнь, уколы, слабительное, ночное потение, когда подушка и простыня становились мокрыми: всё это в ритме дикого карнавала плясало вокруг меня от понедельника до понедельника.
И здесь я устал, сдался, трезвость стала постепенно, шаг за шагом, приходить ко мне. Мне удалось, наконец, примириться с категорией нормальности. Я подчёркивал её в линии стрелок отутюженных брюк врача, в длинных брусах нижнего плинтуса, вдоль которого я бродил по коридорам. Я вообще полюбил прямые линии, ведь они проще, надёжнее.
Все мои страхи и ночные кошмары ушли вместе с людьми, которые раздавили меня за последний год, сделали из меня то ли гения, то ли чучело, посмешище, над которым смеялось бы даже вороньё с пшеничного поля.
Будто двадцать пятый кадр, в мои дни, проведенные в диспансере, стали встраиваться персонажи, для которых я жил этот год.
Забегала Аня, она сказала, что уезжает из Беларуси в Украину, хочет стать активисткой феминистского движения, и она никогда не забудет «рок-звезду», которой она носила дозу.
Она же принесла прощальное письмо от Сэнсея:
«Дорогой друг, я в курсе произошедшей с Вами неприятности. Я надеюсь, что источник ваших болячек останется в секрете во имя, по крайней мере, наших с вами отношений.
Вы интересный человек и я уверен, что сможете перелистнуть эту страницу и стать сильнее. У Вас будет новый путь, и если вдруг, на этом пути вам станет тяжело, я не буду морализаторствовать, а просто дам Вам тот товар, который назовёте. Только помните, что это - Ваш выбор. Мы делаем его каждый день, каждый день для нас - дилемма и великое предприятие по доживанию очередных двадцати четырех часов жизни. Я пытался сделать эти часы яркими для Вас - не получилось. Не обижайтесь, это всего лишь значит, что мой путь Вам не подходит.
И напоминаю, что все данные о том, что у нас с вами «деловые» отношения должны держаться втайне.
Заходите в гости, если захотите. Ваш Сэнсэй.»
Я сделал приписку внизу большими буквами чёрного стержня: «Претензий не имею, спасибо за всё». На этом я простился с Аней, мы долго обнимались, она не удержалась и поцеловала меня в губы, также страстно и с чувством, как это было той ночью после нашего выступления в клубе. А я даже не растрогался, лишь едва-едва улыбнувшись ей в след.
Врач сказал, что через неделю я смогу покинуть Центр. Сроки реабилитации подходят к концу. Я получу надлежащие документы, и каждые пол года должен буду приходить отмечаться у него, как у участкового, всё ли у меня в порядке, кроме этого - каждый месяц я обязан сдавать анализ на токсины в крови. В общем сладкая и свободная жизнь бывшего наркомана, а психолог мне сказала называть себя тем, кем я являюсь, во всей красе.
Вот на этой последней неделе в гости завалился Боцман. Когда он вошёл я пощупал его пальцами, несколько раз больно ущипнул, чтобы проверить не едет ли моя крыша снова. Боцман был настоящий.
- Залежался? - с поддельным и фальшивым весельем в голосе спросил Дима.
- А тебе какое дело? Или у вас там «Хаттагай» не складывается?
- «Хаттагай» кончился, - Боцман задумчиво чесал затылок. - Мы действительно сделали первый альбом, несмотря на твои чудачества, тогда на презентации, нам дали по пять штук на рыло, я даже не знал, что делать с таким деньгами.
- С долгами бы расплатился, - заметил я.
- Ну, это - первое, что я сделал, - улыбнулся Боцман. - А вот дальше - ступор. Зато остальные...
- А что с остальными?
- Крис вложил эти деньги в бизнес отца, сказав, что сам хочет быть продюсером и, сказав это, уехал без особого прощания и каких-либо объяснений. По почте прислал бутылку вискаря.