Увидев нагло выглядывающую из-под надломанной половицы крыску, я резко наступил на то место, где она таилась. Из-под пола раздался пронзительный писк. И только потом, озадаченный, я вышел на улицу да в полной растерянности сел на ступеньку крыльца и чисто машинально принялся выковыривать из балки плохо вколоченный ржавый гвоздь.
Нужно было многое обдумать. И решить.
***
– Э-э-э. Ты же этот? Тот? – не складно спросил меня кто-то.
Я поднял голову и увидел Ганса – соседа мастера Гастона. Мужчина исхудал. Грязная одежда висела на нём. Щёки впали. Но взор, пусть и усталый, говорил о том, что этот человек будет держаться до последнего. В нём была сила духа, а она порой намного важнее силы тела.
– Кто тот? Я Морьяр.
– Арьнен или Морьяр? – неуверенно решился уточнить Ганс.
– Был Арьнен. Стал Морьяр.
– А, – протянул мой собеседник и подошёл поближе. – Значит, не ошибся… Ты извини, я тебя тогда не признал совсем. Мне потом сосед, упокойся в мире его душа, рассказал, что ты не прихвостень Чёрный, а свой. Я вспомнил тебя.
– Мастер Гастон мёртв? – уловил я только самое важное и хмуро уставился на мужчину.
Видимо, мой взгляд оказался слишком требовательным. Ганс смутился. Сделал даже шаг назад, словно испугался, но утвердительно кивнул.
– Ты видел его смерть или предполагаешь?
– Видел.
– Как, – я ощутил ком в горле, но всё же задал свой вопрос. – Как это было?
– Его дом сержанту юрвенлэндскому по нраву пришёлся, вот эта вражина вместе со своим отделением туда и въехала, – приглушил голос собеседник и заозирался из-за боязни присутствия ненужных слушателей. – Сначала-то они, эх, вполне прилично себя вели. Выгнали только хозяев в подвал спать да заставили себе прислуживать. А потом на девчонок засмотрелись. Как лицо грязью не мажь, грудь не стягивай, а молодую красоту всё равно видно. Они же хорошенькие у сударыни Аннет, упокойся в мире её душа, были.
– Из-за них значит?
– Ага. Солдатня к ним под юбки полезла, а старый мастер не стерпел. И так только от лихорадки сударыня Аннет сгорела. Я сам мёрзлую землю за домом копал, чтобы её похоронить. На кладбище-то было не выехать. Зима так зима. Зимище прямо-та…
– Ты мне про мастера расскажи, – перебил я его.
– Да что про него говорить? – удивился Ганс и тяжело вздохнул. – Повесили его. Ага-ага! Прям на балке, под которой вы, сударь Арьнен, сидите.
Я поглядел наверх. Балка, укреплённая подпоркой, выглядела вполне обычно, а оказалась самой настоящей предательницей. Не могла окончательно сломаться, что ли?!
– Чего девушек не похоронили? – хотя это уже и не имело значения для моих планов, всё же спросил я.
– Нам запретили хоронить без разрешения, – насупился Ганс. – А кому охота труп на телеге судье везти? Поверит ли, что это юрвенлэндцы, коли под них гнётся, а? Да и это младшая всё сопротивлялась и кричала. Старшая посмирнее была. Они за собой её так и уволокли… Жива ли?
…Мне так хотелось, чтоб Мишель сохранила в себе нотку непокорности!
Не нарисованный ли мною портрет сыграл столь злую роль в её судьбе?
– Вряд ли жива, – честно ответил я Гансу и, не прощаясь, поднялся, взял гитару да пошёл прочь.
Собственное восприятие мира мне не нравилось. Нечто невнятное тяготило, и мне то хотелось наплевать на запрет Хозяев да стереть Юдоль с лица этого мира, то сесть и ждать смерти, окончательно чувствуя себя беспомощным и ни на что не способным. В моей груди словно образовалась некая дыра.
А затем пришли тяготы дум о насущном. Я подумал об Элдри. О том, что же мне теперь делать с ней.
Всё же было так хорошо задумано!