Получив в своё распоряжение несколько минут ничего неделания, я снова присел на дерево и всерьёз задумался насколько верен мой подход к доставшемуся мне Шершню. До этого момента мне, будучи взрослым, не приходилось общаться ни с одним ребёнком…
Нет. Не совсем так.
Я взаимодействовал с детьми, когда создавал круги обращения и трансформировал их тела. Мне доводилось видеть, как прочие люди и нелюди вели себя с ними. Но вот чтобы так близко? Взяв на себя роль некоего опекуна?
У меня аж неприятные мурашки пробежали по телу. Откуда мне знать, как действовать правильно? Всё, что я мог, так это поступать аналогично мэтрам в Чёрной Обители, когда из дворового мальчишки перешёл в класс учеников.
Хотя, нет. Мэтры-то вели себя с нами куда как вежливее.
… Может, это влияние оставшейся мне подсознательной памяти о собственных родителях?
Тем временем девочка вернулась. Моя чёрная рубашка доходила ей до колен и несмотря на то, что я обладал тщедушным телосложением, в целом оказалась невероятно велика. Особенно длинна в рукавах. Не выдержав, я подошёл ближе и закатал их, прежде чем подпоясать малявку ремешком, который она вместе с мокрющим платьем держала в подрагивающих руках.
– Постирала? Не головой кивай, а говори. Не язык же проглотила?
– Да.
– Я же просил перестать шептать!
– Да!
Опаньки! В глазах, что на меня вдруг посмотрели, раздражение и ненависть всё же превысили страх. В девчонке снова просыпался зверёныш.
– Элдори… Элдрианэ… Тьфу! Куда такой малявке столь длинное имя? И не выговоришь его толком. Будешь Элдри.
– Я Элдорианэ.
– Будешь Элдри, – сурово повторил я, решив, что более ничего не буду говорить. Чай не сказочный кот Баюн, и так до города доедем.
Так что, посадив девчонку на Опала, я взял её платье, отжал его и аккуратно разместил так, чтобы за время дороги оно могло подсохнуть. Затем сам сел верхом и помчался во весь опор.
Я знал, что чем быстрее достигну Юдоли, тем быстрее разрешится эта досадная гаденькая ситуация.
***
Путь обратно вышел намного приятнее. Ещё бы! Никакого грозового ливня, никакого пьяницы Бажека и никаких блужданий то там, то сям. От дома Волка шла неплохо так наезженная тропа, выходящая сразу на тракт. Поэтому к городу я подъехал всего за пару часов. Полдень даже ещё не настал.
Единственное, что было плохо (и даже не плохо, а совсем паршиво), это то, что от меня требовалось договориться с мастером Гастоном, а не просто запихнуть в его дом малявку Эветты и, махая на прощание рукой, уйти подобру-поздорову. В его семье сейчас был траур. Катрин только-только погибла. Да ещё сложность – мастер достиг глубокой старости и не знал, как позаботиться даже о собственных внучках. А я ему ещё один лишний рот тащил.
Ох, если бы только до него никогда не добралось знание, что это именно я убил мать Элдри! Тогда легко можно было бы договориться о периодически высылаемой материальной помощи, но… нет. Он ни монетки не возьмёт от убийцы Эветты! Даже через третьи руки не выйдет. Догадается. Потому что обратиться с такой просьбой ни к кому, кроме Чёрных магов, я не могу. В Юдоле у меня нет никаких других знакомых, а, значит, нечего даже мечтать о неких иных доверенных лицах.
Я терялся в догадках как поступить.
Может, всё-таки оставить Элдри с сопроводительным письмом у порога и плюнуть на разъяснения? Хороший вариант. Мне нравится. Но могу ли я при таком раскладе считать, что сделал для моего Шершня всё как надо? Год-другой и детям Аннет станет нечего есть, если только какая-либо из дочерей не выйдет удачно замуж. Определённо, им останется только продать дом, лишая себя крыши над головой, и бродить по улицам города, вымаливая милостыню.
М-да, досадно, но этот хороший вариант не вариант совсем. Никуда от разговора с мастером Гастоном не деться.
Размыслив так, я утратил последние сомнения в том, что на пару дней задержаться в Юдоле придётся. Нельзя начинать неприятную беседу с бухты-барахты. Надо было хоть как-то подготовить почву для судьбоносной беседы.
Минус – отсюда вытекало аж несколько следующих друг за другом гадких обстоятельств.
Первая неприятность основывалась на том, что аренда комнаты становилась жизненноважной необходимостью, а денег у меня оставалось не так немного. Я всё щедро растратил. Нужно было как-то изворачиваться. И хорошо, что судьба оказалась ко мне благосклонна. Совершенно случайно я приметил возле шатра цирка тёршегося там ловкача и сумел продать ему Опала. Сам не ожидал, что так легко получится. Мне виделось, что ушлый парень сбежит, едва я озвучу свою просьбу. Но всё вышло как надо. И если говорить о том, почему я связался с такого рода продажей, то отмечу – из-за тавра на коне более официального торга быть не могло. По возвращении в город мне предстояло навсегда оставить Опала на конюшне. Вновь сию или какую-либо иную лошадку конюх бы мне не выдал. Ведь то ли это был знак недовольства Хозяев, то ли во время борьбы с Элдри та как‑то ненароком ухватилась за мой амулет, но камень на нём почернел и частично осыпался. Никакой поддержки, как служителю Ордена, для меня более не предвиделось, а просить дополнительные средства в Храме…