– Уже несу, сударь! – выкрикнула раскрасневшаяся от жары и суеты разносчица и наконец-то поставила перед рассерженным бардом кружку с обильной пенной шапкой.
– Мне всё равно, в каком смысле ты хотел от меня что-то там услышать, – едва та отошла, продолжил я разговор и начал вытирать оставшийся на тарелке пряный капустный сок мякишем хлеба. – Единственное, что тебя касается, так это то, что новое обстоятельство о том, кто ты есть, вносит свои коррективы. Теперь я не сразу тебя убью. Но знай, как только найдётся кандидат в хранители этого мира, Арьнен с удовольствием убьёт Арнео за пролитые Эветтой слёзы.
Ненадолго повисла тишина. Бард о чём-то задумался, глядя на меня, а я молчаливо жевал пропитанный капустным соком хлеб. Мне казалось, что наш разговор окончен. Но Арнео так не считал. Он сдул с пива пену и сказал:
– Я знаю, что время везде течёт по-разному. Здесь прошло двадцать два года. Но, скажи, сколько ты провёл на дорогах междумирья и его мирах по своим ощущениям или же по подсчётам? Хотя бы ответь. Больше полутысячи лет?
– Нет.
– Тогда мне придётся объяснить. Какой бы силой ни обладал бог, он не может даровать кому бы то ни было бессмертие. Можно лишь направить человека, обладающего на то способностями, на путь его обретения. Но не больше… И раз ты выучился видеть энергоцентры, то можешь проверить сам. Чай не дурак, чтоб не понять – в Эветте таких способностей нет.
– Причём здесь это?
– При том, что я похоронил уже многих любимых. В конце концов, они стареют. Но на изменившееся лицо можно ещё долго смотреть, скрывая отвращение. Сложнее, когда от старости возникают спутанность мышления и недержание. Начинаешь понимать?
Я был вынужден утвердительно кивнуть. Мне ещё не доводилось испытывать глубокой привязанности к кому-либо кроме Эветты, но я знал сколь болезненно может быть разочарование в том, что нечто не остаётся вечным и неизменным, как хотелось бы.
– Лучше уходить как можно скорее. Особенно тогда, когда уходить совсем не хочется, – продолжил Арнео с некой тоской. – С ней же, мой мальчик, я и так пробыл долго. И осознав, что начал всерьёз увлекаться, сделал единственно верный выбор.
– Всерьёз увлекаться? – переспросил я, скептически приподнимая бровь.
– Не ты один был влюблён в неё!
– Ты разрушил её жизнь!
– Может быть, – морщась, ответил Арнео. – И всё же, пусть я чувствовал, что вам близка тёмная магическая стезя, но откровенно даже предположить не мог, что вы двое каким‑то чудом выкарабкались из орденской школы. Вокруг вас элементарно не вилось ни одного Чёрного мага! А потому я подумал, что моё исчезновение очень даже разумный поступок… Но я всё исправил для Эветты и уже очень давно.
– Исправил? – удивился я сразу двум вещам: сказанному и тому, что кружка обнажила своё дно.
– Да, – подтвердил бард. Затем он ненадолго задумался и сделал вывод. – Так, значит, личное – это никак с нашей общей знакомой не связанное? Иначе бы она не могла тебе не рассказать.
– Рассказать что?
– Я встретил её возле Ирмунда – это город в стране Золотых Песков, расположенный возле самой пустыни. Столкнулись мы на дороге, крайне неожиданно для себя. Она шла, держа за руку мальчишку, и стискивала до скрипа зубы, потому что следом за ней на коленях ползла его мать, умоляя вернуть ребёнка.
– Квалификатор? – округлил я глаза. – Её сделали всего лишь Квалификатором?!
– Ш-ш-ш. Люди же вокруг. А этот долбаный сброд вечно уши развешивает, – напомнил Арнео и, осмотревшись по сторонам, продолжил. – Да. Квалификатором. И при встрече с ней у меня в голове возник тот же вопрос… Правда, без таких слов как «всего лишь». Я прекрасно понял, почему маги так решили. Эветта была истиной аристократкой по происхождению и чувству жизни. Даже без поддержки рода она бы сияла в высшем свете. Кроме того, умом и дипломатичностью природа её тоже не обделила. А потому ей для процветания Ордена следовало стать Аналитиком при королевском дворе.
– С этим я бы уже согласился. Но отчего ты встретил её на другом конце света? В стране Золотых Песков? В Шрай-Хане? Квалификаторы обычно не покидают пределов своих стран.
– О! На то сразу две причины, мальчик…
– Морьяр.
– Ах, да. На то сразу две причины, глубокоуважаемый Морьяр. Прежде всего, уникальная внешность Эветты. Не все люди считают альбинизм красивым явлением. Но в Шрай-Хане, где ценится и светлая кожа, и волосы, а самым благородным камнем считается рубин, чьим цветом отливают глаза нашей общей знакомой, подобное бы производило настоящий фурор. Вторая же… с возрастом, эта девочка стала очень сильно походить на своего отца.