– Не уверен, что в этом жалком мире найдётся маг, способный взять на себя обязательства бога, но ещё один укор, и я без промедления приступлю к выполнению ещё одного своего старого обещания. Наконец-то убью тебя.
– А там и поднесёшь мой мир в подарок Тьме, – с презрением заключил Арнео.
– Да. Это же разумно. Меня не прельщает судьба самому становиться хранителем.
– Странно, что такой умник никак не видит нестыковки. Постарайся в будущем заметить. Разумным себя называешь только ты сам!
Мои руки уже сжались на плечах Элдри, а потому меня не волновало раздражение бога, который боялся. Его страх физически ощущался. Он был испуган. И до отвращения растерян от того, что аура моего тела, более не пропускающего через себя поток смерти, показывала не такого уж грозного для богов мага. Она начала рассеиваться, и это сбивало его с толку. Он не мог оценить всю степень угрозы. В его распоряжении были только жуткие слухи о моих нескромных возможностях, видение моих разработанных энергоцентров и знание о том, кому я служу. А потому итог был прост – Арнео шустро наклонился, виновато поцеловал девочку в лоб и быстрым шагом ушёл прочь.
Малявка тут же захныкала, но я, не испытывая ни малейшей жалости, отвёл её в комнату и, удостоверившись, что дверь хорошо закрыта, от всей души отстегал ребёнка ремнём. Это должно было унять тягу к побегам на какое-то время. И методика действительно сработала. Мой зверёныш колко смотрел на меня исподлобья, жался в углу, но слушался, хорошо ел и, судя по всему, в мечтах не единожды загрызал до смерти своего тюремщика. Однако до того, как я сделал такой вывод, мне пришлось испытать уйму неудобств и ограничений.
Прежде всего, как я уже говорил, от меня требовалось дойти до мастера Гастона и не пойми как переговорить с ним. Но совершить подобную прогулку в обществе Элдри (а уж тем более без её общества!) стало бы неблагоразумно. Опиума оставалось всего ничего, и я не был уверен, что его хватит на достаточное время. Девочка и в этот раз очнулась значительно раньше, чем я ожидал. Искать дополнительную дозу – уже опасно для детского здоровья. Можно было переборщить. При таком раскладе объяснения с мастером Гастоном и вовсе нелицеприятными вышли бы.
Ох, как же я не хотел его видеть! Я представлял, как он на меня орёт, и трясся как мальчишка!
Но выбора, как такового, я не видел, а потому взял Элдри за руку и сцепил пальцы на её коже аж до синяков. Что делать? Мне не хотелось, чтобы она сбежала. А после я спустился на первый этаж и сухо осведомился у хозяина гостиницы.
– Есть человек, что пару часов за ней приглядеть сможет?
– Хм, – задумался мужчина, но всё же сказал. – Найдётся, но не задаром.
– Сколько?
– Недорого. В пять медяков сговоримся. У меня как раз сын бездельничает.
Я проследил за взглядом своего собеседника и увидел скучающего паренька лет тринадцати. Не особо-то он и произвёл на меня впечатление, но цена его услуг нравилась.
– Если она завизжит или попытается убежать, он справится?
– Да куда ей бежать, коли дверь запереть? – убедительно произнёс хозяин гостиницы. – А на визг разберёт, так охолонем. Сам поднимусь.
– Хорошо.
Покуда мальчик, откликаясь на зов отца, подходил ближе, я отсчитывал монеты и напряжённо думал. Мне очень хотелось верить, что всё обойдётся – и что мой Шершень не сбежит, и что предприимчивое семейство излишним милосердием не страдает. То есть, не позовут они стражу для разбирательства отчего у девчонки крики такие дурные.
Отдав деньги, я вышел на улицу. В такой жаркий день очень хотелось обзавестись широкополой соломенной шляпой и сидеть где-либо в тенёчке, вытянув ноги. Однако моим ногам покой только снился. Время нельзя было терять, а потому я отправился не за соломенной шляпой, а к дому мастера Гастона. Как-то после попытки побега девочки и последующих разбирательств с богом этого мира расхотелось мне ещё один чудный день в Юдоле просиживать. Эта подлючая тварь Арнео запросто мог в порыве возвышенных чувств пойти к Тьме претензии какие‑либо высказывать. И что тогда помешает моим Хозяевам поинтересоваться у меня отчего я молчу? Зачем скрываю, что исполнил свой долг?
Предположения о таком мне крайне не нравились, а потому я шустро зашагал по мостовым, покуда не остановился возле дома красильщика. И первое, что понял, можно было потерять время. Даже стоило. По крайней мере, часика три-четыре. Тогда бы я не столкнулся нос к носу с похоронной процессией. Гроб с останками Катрин как раз выносили через дверь. Мишель и Герда стояли снаружи, обливаясь слезами. Рыдающая Аннет шла вслед за мёртвой дочерью и так и порывалась ухватиться за крышку гроба.