– А разве способна?
– Нет.
– Морьяр, а что такое? – подала сонный и вместе с тем недовольный голос Элдри.
– Мне придётся тебя оставить.
– Оставить? – она испуганно захлопала ресницами.
– Если кто-то решится тебя серьёзно обидеть, то можешь спалить его. Разрешаю. Только старайся сосредоточиться не на одежде, а где-нибудь на точке за лбом.
– А когда ты вернёшься?
– Ванесса, я вынужден просить тебя присмотреть за Элдри в моё отсутствие.
– Меня?!
Ах, да. Она же решила умереть как можно скорее.
– Повременишь немного с собственной смертью!
– Да кто ты такой, чтобы указывать мне такое?!
Между тем мы пришли к клетке с рабынями. Совершая невероятно ловкие акробатические движения, я взял ключ, открыл замок и только потом положил на пол Ванессу под удивлённые взгляды рабынь.
– Элдри, давай, иди туда же.
– За что? – захныкала девочка. – Почему ты хочешь меня запереть, Морьяр?
– А ну пошла! Живо!
Не церемонясь, я схватил её за шиворот и силком впихнул в клетку. Затем закрыл замок и вернул ключ на место.
– Я не хочу сюда! Морьяр, выпусти меня! Выпусти! – детские тонкие пальчики в истерике схватились за прутья. – Ну почему ты меня ненавидишь?!
Фраза разъярила моё нутро. Я и так потерял очень много времени. Настолько много, что мог уже упустить подходящий момент, чтобы безопасным для себя образом улизнуть в сторону леса! Но слова Элдри заставили меня вернуться. Я присел, крепко сжал её ладони в своих, посмотрел в перепуганные серо-зелёные глаза и сказал ровным голосом:
– Несомненно, я виноват перед тобой. Но вина чувство несущественное. Оно легко проходит и забывается, если ему позволить. Другое – забыть о деле всей своей жизни. И из‑за тебя я его предал. Если ты не замечаешь, то я здесь, с тобой, а не на дорогах междумирья!
Не каждый взрослый понял бы, что я хотел донести. Что уж говорить о пятилетней девочке?
– Почему ты меня бросаешь?!
– Здесь тебя никто не тронет. Я делаю это ради твоей безопасности.
– Позвольте прервать вас, сударь Морьяр, но что происходит? – с горящими от надежды глазами произнесла Эльза. Кажется, она догадалась.
– На лагерь напал ваш отец, миледи. И людей у него значительно больше.
– О, счастье! Дух моей матери услышал меня!
Её восторги я едва расслышал, ибо, не тратя больше ни секунды даром, со всех ног ломанулся к разбойникам.
– А, вот ты где, – довольно сказал Шрам, увидев меня. – Ха, я уж думал трусливо куда‑нибудь в угол забился!
– Это нерационально.
– Это нера… неро… что?
– Здесь притон. Каждый солдат с удовольствием перевернёт каждый камушек в надежде найти какой-нибудь тайник. Всё обследу…
– Заткнитесь вы оба, говнюки! – грозно потребовал Ашер. – У нас тут полно задниц, которые только и ждут, чтобы их надрали! Ты, Странник, заменишь Лазаря. Его подбили. А ты…
– Из арбалета и лука я очень плохо стреляю! – перебил я.
Никогда не любил лгать, но на башне, при намерении выжить, мне было нечего делать.
– Сейчас и потренируешься!
– Давайте, девку эту выставим за дверь, да и дело с концом! – испуганно пискнула между тем Анжела.
– Да я сейчас тебя саму голышом выставлю и тут же дверь снова, сука, закрою!
– Может, всё же нападём сами? – неуверенно предложил Шрам.
– Не-а, ёптыть. Будем здесь сидеть, пока солдаты не прорвутся… А ты чего ещё тут? Пошёл живо на башню, шельма! – обратился ко мне атаман.
Никогда не любил столь быстро менять своё мнение, но только на башне, при намерении выжить, я и мог находиться. Реши Ашер нападать, прорываться и сбежать через окружение, шанс бы ещё был. Здесь же нас всех перебьют. Как пить дать.
Ловко поднявшись по ступенькам, я и не подумал нос наружу высовывать. Тем более что сдавать меня было некому. Прямо над левым глазом у Тихони торчала стрела, а раненый Лазарь уже успел спуститься вниз. Так что, вольготно обустроившись за бортиком в полулёжачем положении, я положил поближе к себе арбалет и задумался, куда же мне теперь деваться? Вариант прятаться в пещере действительно был бессмысленным. Идти в лобовую атаку в одиночку тоже бесполезно. Да и люди графа без обстрела с башни подошли излишне близко. Они вот-вот вышибли бы дверь и ворвались внутрь.
Что же мне делать-то? Что?!
Изображать из себя пленника? Нет. Не получится.
Прыгать с башни? Только кости ломать.
Хрясь! Жуткий грохот! Пала входная дверь. Снизу послышался восторженный рёв. Мне показалось, что люди ликуют как-то чрезмерно ярко для столь незначительного события, но я никогда не разбирался в человеческих эмоциях. Даже при всём своём самолюбии признавал, что не дотягивал и на четыре с минусом по этому предмету. Зато дальнейшее происходило в полном соответствии с моими сухими логическими предположениями.