– Да-да, в это время Его святейшество возносит хвалу Энкайме в своём алькове для молитв, но… Ваше благородие, его бы лучше не прерывать.
– Хорошо. Сообщите мне, когда Его святейшество освободится, – проявил снисхождение мужчина, прежде чем пригрозил. – Только учтите, я принёс слово не кого‑то, а самого герцога Юрвена, а потому не намерен проявлять долгую терпимость в ожидании!
– Само собой. Не сомневайтесь, Его святейшество примет вас в самое ближайшее время.
– Найдёте меня в келье брата. Надеюсь, Стефан где-то там рядом, и хотя бы встречи с ним мне не придётся ждать, – высокомерно сказал посланец и тем же стремительным шагом, что вошёл в храм, направился к закрытой для прочего прихода лестнице. Подобное доказывало, что гость он здесь бывалый.
Мне не было дел до того, что кто-то там с кем-то там желает вести разговоры. Меня не трогали и славно. А потому я всё-таки подкрался к статуе и, создавая вид, что занят новыми зарисовками, выловил из чаши для подношений с десяток монет покрупнее. Затем вытащил из мраморных складок одеяния тонкую серебряную цепочку с рубиновым кулоном. Некто наверняка её именно для меня там и спрятал. А то какое благополучие от тех денег, что у меня появились? Неужели нельзя было вместо меди и серебра золото пожертвовать?
– Доброго вам дня, Святой Морьяр, – обратился ко мне Стефан, едва я начал новый круг вокруг статуи, дабы удостовериться, что не упустил ничего ценного.
Мой угрюмый взгляд дал жрецу понять, что ответного приветствия он вряд ли дождётся.
– Сегодня в храм прибыл мой брат. И пусть у нас было мало времени, чтобы обсудить всё случившиеся с нами со дня нашей последней встречи, я успел рассказать ему о вас.
– Ну, я не запрещал вам о себе рассказывать.
– Нет, я говорю о том, что теперь он желает познакомиться с вами. Он хочет поблагодарить вас за участие в моей судьбе.
– Хм, можно и познакомиться, – припомнив богатый наряд посланца, согласился я в надежде, что благодарность хоть сколько-нибудь зазвенит драгоценным металлом. И в результате направился на конюшню только для того, чтобы объявить Элдри о том, что мы отправимся в путь на часик-другой позже.
Девочка несказанно обрадовалась, а я, похлопав выданного мне храмом коня по шее, вернулся в келью и лёг на постель. Ожидать положенной мне благодарности я намеревался с комфортом, а потому даже накрылся одеялом. Зима была всё ближе.
***
Знакомство с посланцем герцога прошло приятно, как и сама встреча в целом. Мы обменялись приветствиями, а затем барон Юрунд, оказавшийся младшим из братьев, произнёс краткую благодарственную речь да задал самый сладкий для моих ушей вопрос.
– Как ещё я могу поблагодарить вас за спасение моего брата от чумы?
– С тех пор, как люди начали чеканку монет, ответ на этот вопрос прост. Так что, – бодро начал я, но вдруг услышал звонкий визг Элдри, играющей во дворе с первым снегом, и он натолкнул меня на мысль, заставившую изменить окончание фразы. – Так что я бы просил вас устроить мне встречу с Его высочеством Джозефом Бонтьэлем.
В конце концов, деньги мне требовались только для достижения цели. И так как они являлись исключительно промежуточным звеном, ступенькой, то почему бы и не исключить их, сокращая путь?
– Эм-м, вы хотите видеть самого герцога? – удивился младший из братьев, покуда старший хмурил лоб в попытке логично соединить сказанные мною слова.
– Я бы хотел поговорить с ним наедине, – поправил его я, и барон, презрительно оглядев меня, воскликнул:
– Но ему не о чем разговаривать с вами!
– Брат, прошу, – мягко произнёс Стефан. – Святой Морьяр спас этот город, а потому он достойный человек. Да и ты сам говорил, что герцог едет в Ниттер воздать хвалу Энкайме. Так неужели осуществить подобную просьбу столь сложно?
Несколько позже жизнь показала, что хотя мою просьбу барону Юрунду исполнить оказалось не очень‑то сложно, однако смириться с её последствиями он не смог до конца своих дней.
***
Итак, дед Элдри действительно прибыл в Ниттер. При этом горожанам до последнего никто ничего об этом не говорил, но приготовления к встрече наивысшего лица страны раскрыли все карты. В город тут же потянулись ручейки жителей из близлежащих селений, а потому на главном проезде, несмотря на грандиозное уменьшение численности городского населения, всё равно образовалась давка.
Его высочество Джозеф Бонтьэль был одет только в белые и красные цвета. Это должно было показать испытываемые им одновременно скорбь и радость (в Юрвенлэнде белый цвет символизировал траур, а не наивысшее благополучие, как, например, в Шрай‑Хане или в Амейрисе). За ним следовал отряд рыцарей в сверкающих на солнце доспехах и несколько обычных солдат, тоскливо играющих на музыкальных инструментах. Наверное, со стороны для столь отсталого мирка выглядела процессия изумительно, однако я не мог толком судить об этом, так как принялся наблюдать за ней с колокольни храма значительно позже, чем стоило. Но меня не расстроило, что я увидел лишь завершение зрелищного шествия. В голове моей царили иные мысли. Когда я сбегал вниз по ступеням, мне с грустью думалось, что моя встреча с герцогом произойдёт не раньше, чем под вечер. Хотя, чего я? Мне бы намного сильнее радоваться, что она вообще должна состояться.