Стоит сказать, перемены в моём печальном настроении произошли быстро. День едва перевалил за середину, как я пришёл восторг от известия – меня ждут.
Иерахон представил меня с холодным почтением. Моё пребывание Его святейшеству уже успело порядком надоесть, ибо кроме создания лекарства ничего свойственного пути богини я не проявлял. Но и просто выгнать меня взашей выглядело совсем уж неприлично. А дальше события сложились следующим образом. Герцог Юрвен, услышав о моих заслугах, изъявил желание посмотреть лабораторию и предложил мне сопроводить его. Конечно же я не отказался! А там, стараниями кое-какого барона Его высочество подал свите знак основательно отстать и в результате у меня появилось несколько минут на приватную беседу.
– Мой верный слуга и друг верит, что вам есть сообщить мне что‑то дельное. Итак, святой Морьяр, богиня желает дать мне некий знак?
– Дело не в знаках. Да и, думаю, если бы она хотела или могла сделать нечто подобное, то обратилась бы к вам напрямую.
Не будь этот человек столь сед, то он не был бы так похож на Эветту. Однако белоснежные волосы по плечи усилили схожесть отца и дочери. У них действительно имелись общие черты несмотря на то, что герцог был мужчиной и глубоким стариком.
– Ха! – предварительно внимательно поглядев на меня, усмехнулся Джозеф Бонтьэль и перешёл на совершенно иной тон беседы. – Мне нравится, когда люди не пытаются внушить мне, что я чего-то там должен делать именем всякого волшебного дерьма! И ну, не надо так на меня смотреть. Я же прекрасно вижу, что святость из тебя льётся, как из козла молоко… Так как? Кто надоумил тебя спасти мой город? Откуда эта странная магия без магии?
– Магия без магии?
– Мне донесли, что ты не маг, и что в том, что ты сделал, нет ничего волшебного. Но по итогу у тебя получилось создать нечто сверхъестественное, а это тоже магия.
Взгляд его серо-зелёных глаз мне не понравился. Определённо. Хотя лицо герцога продолжало излучать прежнюю доброжелательность, я насторожился до предела. И дело было отнюдь не в моей проницательности, просто я отлично знал, как выглядела Эветта, когда находилась на распутье сделать или нет какую-нибудь особенную гадость. И по этой причине, благо вопроса в конце речи не прозвучало да и разговор мне хотелось повести о совершенно другом, я сказал:
– Мне понадобилась встреча с вами, чтобы поговорить о наследии миледи Элисаветты Бонтьэль.
Выражение лица Джозефа переменилось на строгую беспристрастную маску.
– Зачем? Она мертва.
– Да и именно поэтому у меня возникли некоторые сложности.
– Сложности? У тебя? – несмотря на резкие интонации, голос герцога оставался приглушённым. Однако он остановился, чтобы демонстративно смерить меня неприязненным взглядом. – Моя дочь умерла ребёнком. И намного раньше, чем ты родился, юнец!
– Нет, она умерла только в конце этого лета. И, пожалуй, я смогу доказать вам, что знал её.
Я вытащил на свет потускневшую от времени и немного погнутую пряжку с детских туфель Эветты – моё первое тайное сокровище, и напрягся. Шансы на то, что старик вспомнит такую мелочь, были ничтожны, но никакого другого доказательства у меня не имелось.
– Если не узнаёте, то я постараюсь напомнить. У вашей дочери были такие туфли…
– Молчи. Я узнаю эту вещь, но она ничего не меняет, – Джозеф продолжил уверенно шагать, так и не взяв пряжку в руки.
– Погодите…
– Ты сам сказал, что она мертва, – сурово поглядел на меня герцог, но на этот раз я не дал ему заткнуть мне рот и выпалил самое главное.
– Но дочь Эветты жива!
– Эветты? – тихо переспросил герцог.
– Простите, Ваше высочество, миледи Элисаветты Бонтьэль.
– Нет, я хорошо помню это имя. Моя жена придерживалась древних традиций и часто называла нашу дочь Эветтой, считая, что я вовсе не догадываюсь, что это совсем не сокращение от полного имени, – спокойно пояснил Джозеф и не менее спокойно уточнил. – Так ты говоришь, у меня есть внучка?