– Да.
– И где она?
– Здесь. В храме. Я искал вас, чтобы передать опеку над ней.
– И всё? Ты не желаешь получить за это награду, должность? Я мог бы сделать для тебя многое в обмен за такой щедрый дар.
Забери её. Умоляю, забери её и это станет для меня бесценнейшей из наград!
Я едва взял себя в руки, чтобы не ответить именно так.
– Поверьте, мне достаточно будет освободиться от данного вашей дочери слова. Большего не надо.
– Выходит, это она надоумила тебя на это? Что, через столько лет вспомнила о существовании отца?
– Она никогда не вспоминала о вас, – ответил я на его скептический вопрос и сразу понял, что такие слова заслуживают разъяснений. – Чёрный Орден выжег её память. Это мне посчастливилось раскрыть секреты её прошлого.
– Хм, выходит я зря четвертовал начальника тайной охраны как лживого выблядка. Неужели моя жена действительно отдала Элисаветту Чёрным магам?
– Видимо, да.
Лицо герцога стало мрачнее грозовой тучи. Он нахмурил лоб и надолго замолчал. Лишь когда мы дошли до лаборатории, он строго произнёс:
– Продолжай хранить это в секрете. После ужина я сам найду тебя.
– Но…
– Прежде чем принять какое‑либо решение, я желаю увидеть эту девочку!
Столь неоднозначный ответ заставил меня всё же проверить коня и перенести большую часть поклажи на конюшню. Я был расстроен. Моё путешествие в Юрвенлэнд и так невероятно затянулось. Предполагаемые три недели растянулись почти на три месяца! Меня коробило, что Тьма вот‑вот заинтересуется, чего же я там так долго-то, а? Но какого‑либо выбора для себя я не видел. Если герцог Юрвен откажется брать опеку, то мне не оставалось ничего иного, кроме как возвращаться к мастеру Гастону. Не бросать же дело на полпути? В него уже было вложено столько сил, что мне непременно хотелось довести его до конца.
Великая Тьма, да хоть бы он согласился! Как же не хочется в дорогу.
Однако, думая так, я всё равно подготовился к отъезду. Затягивать с началом вероятного маршрута обратно в Юдоль мне никак не хотелось. Отдых и так выдался чрезмерно долгим, чтобы проводить в храме всю ночь.
«Не так уж нынче холодно, да и ночная поездка мне не впервой», – уверенно мыслил я, а потому, закончив заниматься вещами, лёг подремать, чтобы набраться сил. Элдри, уставшая от царящей вокруг суеты и зимних забав, тоже улеглась. Но проснулась она раньше меня, и потому моему сну помешала её возня. Пришлось вставать, умываться и грустить из‑за внезапно нагрянувшего потепления. Весь снег растаял и обратился в мерзкую слякоть.
Эпилог
Когда в сопровождении вооружённого до зубов бородача в келью вошёл Его высочество, в комнате было светлее, чем при ясном солнышке. Это я усадил Элдри за чтиво и, чтобы глаза в потёмках не уставали, устроил на прощание с храмом небольшой практикум – заставил девочку зажечь магией с десятка два свечей. Мне виделось, что если Джозеф Бонтьэль всё же возьмёт Элдри к себе, то так я ему основательно отомщу за свои измученные нервы. Пусть страдает, укрощая малолетнего мага огня.
Герцог никак не поприветствовал меня, а только спросил:
– Она?
Я утвердительно кивнул головой, и тогда он подошёл к девочке. Она мгновенно прекратила читать, прикрыла книгу и с любопытством воззрилась на посетителей.
– Невероятно, это мои глаза. Это мои черты лица и моя кровь. Нет никаких сомнений! – удивлённо воскликнул старик, как если бы рассчитывал прийти сюда только для того, чтобы уличить меня во лжи. А после он вдруг злорадно рассмеялся, заставляя меня вздрогнуть.
– Как же графу Ньоллану не понравится, что я сменю наследника!
– Морьяр, а чего этот дядя так страшно смеётся? – тихо поинтересовалась у меня Элдри. Она‑то и вовсе ничего не понимала в происходящем. Но Джозеф, положив ей свою ладонь на плечо, опередил меня с ответом:
– Я счастлив видеть, что на мне род Бонтьэлей не прервётся.
– Вообще-то род вроде как по отцу считать принято, – несвоевременно вспомнил я и тут же пожалел, что так и не расспросил ничего в Юдоле о вероятном отце Элдри.
Девочка же всерьёз задумалась и, следуя логике нашей с ней дорожной легенды, сказала:
– А я не знаю твоей фамилии, папа.
– Эм-м, я ей как приёмный отец, – поспешил я с комментарием, дабы смягчить взор властного герцога.
– Это очевидно. Какой бы паршивой ведьмой не стала её мать, в ней должна была остаться хотя бы частица разума!
– Мама была не паршивой ведьмой, а очень даже хорошей, – тут же насупилась Элдри. – Она была лучшей ведьмой на свете!
– Лучше скажи, почти лучшим магом, – сделал я замечание, но оно так и осталось никем не услышанным.