— Ты не можешь, — произносит она. — Ты не можешь этого сделать.
— Расслабь попку.
— Пожалуйста, — Кейтлин начинает умолять.
Это невозможно, но мой член становится ещё больше внутри неё. Мне нужен секс, и я не стану тянуть слишком долго.
— Сейчас же, — приказываю я, скользя в неё свечой. Она морщит лоб, когда я оказываюсь внутри. В её глазах я вижу только мольбу. — Скажешь спасибо, когда кончишь, — мурлычу, проникая свечой глубже.
Моё тело горит от желания кончить, и мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы не допустить этого сейчас. Осознание того, что именно я заполняю обе её дырочки, пока она извивается подо мной, высасывает из меня любые остатки самоконтроля. Ещё дальше погружая свечу в её попку, я начинаю трахать её так интенсивно, что она не забудет этого ещё несколько дней. Моё сознание теряется в фантазиях, когда я чувствую её киску и беру от неё то, чего так хочу. Киска Кейтлин настолько влажная и скользкая, что звуки соединения наших тел эхом рикошетят от стен моей огромной столовой. Я продолжаю вколачиваться в неё даже после того, как её тело содрогается от оргазма, и она впивается в меня ногтями. Костяшки на её пальцах белеют, ногти вонзаются в кожу моих напряжённых бицепсов, и она выгибается над столом, громко выкрикивая моё имя.
Один её вид в таком состоянии подводит меня к грани, и я притягиваю её к себе, делая последний толчок. Из моего горла вырывается животный рык, и я изливаюсь в Кейтлин, оставляя в ней всё до единой капли своей спермы.
Её тело расслаблено, глаза закрыты, и на мгновение мне кажется, что она потеряла сознание. Но Кейтлин делает глубокий вдох, прежде чем посмотреть на меня. Я отпускаю её бедра, оставляя десять красных следов от пальцев на её безупречной коже. Вытаскиваю свечу и отбрасываю её в сторону, опускаясь на стол рядом с Кейтлин.
— Понравилось, когда что-то находится в твоей заднице, не так ли? — спрашиваю я так близко возле её уха, что чувствую, как от её кожи отбивается моё дыхание. Она содрогается и пытается положить руку между нами в попытке создать барьер, но я не сдвигаюсь ни на йоту. — Если не хочешь, чтобы тебя оттрахали, не одевайся подобным образом к ужину.
— Я не понимаю, — отвечает она. — Какое тебе дело, если ты не считаешь меня привлекательной?
Я смеюсь и поднимаю голову, чтобы посмотреть на неё.
— Идём, воробушек. Не прикидывайся дурочкой.
— Ты говорил, что не хочешь меня. В подвале.
Я смотрю на неё, пока тревожные мысли по поводу её тела снова заполняют мой разум. Во мне усиливается желание сказать ей, что я никогда не чувствовал с женщинами того, что почувствовал с ней за последние двадцать четыре часа. Я хочу сказать ей, что, когда она была маленькой девочкой, у меня и в мыслях не было беречь её для себя. Хочу спросить, как вообще возможно, что кто-то не считает её привлекательной. Но я уже пересёк слишком много границ. Вместо того, чтобы прижать её к себе и поцеловать, я отметаю желание и встаю.
— Можешь идти. На сегодня мы закончили.
— А ужин?
— Я полностью сыт. Норман что-нибудь тебе принесёт.
— Ты даже не поешь со мной?
Учитывая то, что я только что трахнул свечой её попку, шок в её голосе удивляет меня.
— Я только что насытился, воробушек. И у меня свои планы.
Она садится на столе, оглядываясь по сторонам в поисках чего-то, чем можно прикрыться.
— Какие планы?
Я выгибаю бровь, пока заправляю рубашку назад в брюки:
— Смелый вопрос.
Она качает головой, наблюдая за тем, как я одеваюсь.
— Какие планы, Кэл?
— Кэл, — я трясу головой, поражаясь её смелости. — Лейла ждёт меня в офисе.
Её беспристрастное выражение лица не совсем то, чего я ожидал.
— Вы встречаетесь?
— Нет.
Кейтлин выдыхает.
— Оу.
— Просто трахаемся.
Когда я смотрю на неё, то замечаю, что её губы дрожат сильнее, чем можно себе вообразить.
— Я и так это знала, но думала, что может теперь…
— Ты знала? Про Лейлу?
Она кивает:
— Она рассказывает всем.
Я сжимаю челюсть. Ей некомфортно, поэтому я снимаю рубашку и протягиваю ей.
Она быстро надевает её.
— А я? — спрашивает она, ныряя в рукава.
— Ты?
— Да. Ну… Мы с тобой…
Я не могу сдержать взрыв смеха, который поднимается из глубины моей груди.
— Я не трахаю тебя, Кейтлин. Этого никогда не должно было случиться.
— Значит, ты не считаешь меня привлекательной, — отвечает она.
Я поджимаю губы и вытаскиваю её волосы, оставшиеся под воротником рубашки, когда она накинула её. Перекидываю их ей на спину.
— Дело не в этом, воробушек. Я трахаю больше женщин, не только Лейлу, и ты должна быть благодарна за то, что не стала одной из них. Если тебе кажется, что я был с тобой груб, то, поверь мне, это лишь детские игры.
Мой мозг запоминает момент, когда она смотрит на меня в полной тишине с раскрытым ртом. Неожиданно она начинает рыдать и, спрыгивая со стола и отталкивая меня в сторону, выбегает из комнаты.
Несколько мгновений я могу лишь стоять и смотреть ей вслед, а единственную мысль в моей голове можно описать двумя словами: какого хера?!
***
Сегодня Лейла выглядит угрюмой. Лучше бы она сменила свой блондинистый цвет. Краска смывается с волос, превращая её в ведьму с пепельной шевелюрой. Она всегда выглядит мрачно, но сегодня, когда она смотрит на меня, растянувшись под розовым одеялом, это кажется очевидным как никогда. Я выключаю свет, но не двигаюсь с места.
— Кельвин?
Включаю свет обратно.
— Я не в настроении, Лейла.
— Нет?
— Позвоню тебе в другой раз.
— Но… Я могу пригласить Сабрину, если хочешь? В прошлый раз тебе понравилось.
Я фыркаю:
— Разве?
— Могу позвонить ей просто сейчас. Ну, или если не хочешь её, то я знаю ещё одну девушку. Максимум пятнадцать минут, и она будет здесь, — когда я не отвечаю, она снова спрашивает: — Или ты хочешь просто поспать?
— Когда это мы просто спали?
— Ну… Никогда…
— И никогда не будем. Если мы не трахаемся, то ты мне нахер не нужна, — я приподнимаю подбородок и задаю свой следующий вопрос: — Ты говорила о нас кому-нибудь в офисе?
— Нет…
— Нет?
— Не совсем.
Она сжимает колени и моргает. Спальня выглядит так, будто в ней живёт подросток. Даже Кейтлин выросла из этого розового дерьма. Я качаю головой и ухожу.
Кейтлин. Я уже не первый раз думаю о ней после инцидента в столовой. Внезапно всё остальное становится неважно. Сейчас Лейла отвлекает меня от мыслей, но когда и она утратит эту способность, то станет мне не нужна. На данный момент мне кажется, что она уже не отвлекает меня от моей дерзкой пленницы. Кейтлин упрямая и острая на язычок, но именно это и толкает меня к грани самообладания. Она изворачивается подо мной, пытаясь избежать своего удовольствия. Я начинаю верить в то, что Кейтлин наслаждается своим подчинением больше, чем я. Но ничего из этого не имеет смысла.
Кейтлин открывает во мне самые тёмные и острые углы. Но я даю увидеть их лишь тем, с кем имею дело в Нью-Роуне: преступникам. Шлюхам. Или таким, как Лейла, любящим грубость. Иногда я захожу слишком далеко, но они никогда не останавливают меня. Мысль о том, что я могу зайти слишком далеко с Кейтлин, пробуждает в моей душе то, что, как я думал, даже не существовало во мне. Страх. Если я потеряю контроль рядом с ней, то сломаю её. И когда же это случится, остаётся вопросом времени.
ГЛАВА 23.
Кейтлин.
Иногда, когда мне не удаётся сомкнуть глаз, я пытаюсь понять, как можно спать с открытыми. Я читаю. Мои книги — это мои сны, от которых мне не хочется просыпаться. Сижу в библиотеке, читаю «Отверженных» (прим. пер.: «Отверженные» — книга французского писателя Виктора Гюго), но слышу шум в доме. Я приподнимаюсь в своём огромном кресле. Звенят ключи, и у меня начинают потеть ладони.