Кто-то похитил меня на улице возле моего дома.
Пальцами я ощупываю своё горло. Каждый вдох отзывается болью и жжением. Я не помню, как кричала, но боль раздражает. Касаюсь пальцами ямочки на шее и почти задыхаюсь, чувствуя бешеные вибрации от биения собственного сердца.
Я двигаюсь к изголовью кровати, притягивая одеяло поближе к подбородку. Чем больше пытаюсь, тем хуже у меня выходит поймать воздух, который маленькими глоточками наполняет мои лёгкие. Язык во рту превращается в тяжёлую груду металла.
Комната вокруг меня — воплощение роскоши и утончённости. Полы из тёмно-вишнёвого дерева, высокий потолок, а размер комнаты в два раза больше моей квартиры. Дорогущая мебель с искусной лепниной и резьбой покрыта бархатом и отделана золотым шёлком. Огромную кровать с четырьмя столбами, на которой я сижу, словно невесомое облако окружает белый прозрачный балдахин.
Мой мозг пытается склеить кусочки разрозненной картины воедино. Беспощадные руки, с которыми я боролась на пустынной улице… Это они приволокли меня в это место? Но как? Там была машина? Ещё кто-то? Я борюсь с невозможностью это объяснить, но лишь от одной мысли моё тело содрогается в ту же секунду. Меня похитили.
Страх превращается в ужас. Я так дрожу, что кажется, будто моя кожа сейчас потрескается. Пробегаюсь руками по телу и нащупываю шёлк. Облегающий красный халат почти идеально сочетается со сливовым оттенком бархата в комнате. В горле зарождается крик, когда я понимаю, что на мне нет бюстгальтера. Я ищу на своём теле царапины или ушибы, поднимая кроваво-красную ткань и провожу пальцами по кружеву белья.
Глаза наполняются слезами, а голова склоняется вперёд. То вещество, при помощи которого меня усыпили, до сих пор держит мою память в тумане. Меня никто и никогда не видел обнажённой, только в детстве. Ни Фрида, ни мои приёмные родители. А теперь мою наготу видел посторонний человек.
Я мысленно блокирую все чувства, которые поднимаются внутри меня, потому что слёзы сделают только хуже. Мне нужно мыслить ясно.
Через мгновение я выскальзываю из-под простыней. Ноги плетутся в своём собственном медленном темпе, будто не подчиняются мозгу. Тело болит от того, как рьяно я пыталась вчера спасти свою жизнь, но шансов у меня не было. Я смотрю на дверь. Страх того, что может быть за ней, отпугивает меня, и я подхожу к огромному эркерному окну напротив. Забираюсь на подоконник, вид за окном только пробуждает во мне желание бежать. Смотрю на пейзаж за окном, который оказывается задним двориком. Подо мной прямая стена: ни лестницы, ни выступа, чтобы спуститься вниз. Мне кажется, я нахожусь примерно на третьем или четвёртом этаже. Подо мной дорожки из камня лавируют между красиво подстриженным зелёным газоном и аккуратно ухоженными кустами роз, на которых распустились ярко-алые цветы. Газон выглядит дорогим, как и вся моя комната, и заканчивается перед стеной из массивных деревьев, тянущихся за горизонт.
Я набираю полные лёгкие воздуха и решаю, что это окно — моё последнее спасение.
Я ступаю на пол босыми ногами и намереваюсь пересечь комнату. Внимательно всматриваюсь в каждую поверхность, перемещаясь на цыпочках. Между камином и окном есть немного места для отдыха. Передо мной двойная французская дверь, которая, конечно, заперта, а также стол и пара прикроватных тумбочек. Комната действительно огромная, и мне нужно время, чтобы пройти через неё.
В моей груди всё замирает, когда я касаюсь дверной ручки. Горло болезненно сжимается, и я сглатываю. Кровь отливает от головы, когда я надавливаю на ручку. Она проворачивается снова и снова. Я не останавливаюсь. Не могу поверить в то, что дверь открывается, но тяну ручку на себя.
Меня осеняет: если на мне дорогой пеньюар и я просыпаюсь в кровати неземной красоты, значит, нахожусь в огромном доме. Правильное ли заключение я делаю? Я замираю, обхватывая ручку двери ладонью, когда мои раздумья прерывает мужской голос.
— Вы ведь не сделаете этого?
Моя челюсть «падает» на пол. Рассудок меня покидает, и я кричу.
Пожилой мужчина немедленно заходит в комнату и закрывает за собой дверь.
— Милая, прошу вас, не кричите. Вы встревожите персонал, — он складывает руки в умоляющем жесте и краснеет. — Мне очень жаль, что я сбил вас с толку. Пожалуйста, не бойтесь.
Я резко замолкаю. В груди полыхает пожар из-за нехватки воздуха. Мужчина проходит немного вперёд, глядя на меня глазами, широко распахнутыми от тревоги. Его редеющие седые волосы частично зачёсаны на бок. На нём костюм с жилеткой, идеально обрамляющей его маленькую фигуру. Мне кажется, от него не может исходить опасность.
— Кто вы? — спрашиваю я.
— Арчибальд Н. Хью Третий. Но вы можете называть меня Норман. «Н» именно от «Норман», — с улыбкой на лице он изображает поклон. — Я дворецкий в этом поместье.
— Дворецкий? — переспрашиваю я. — Где я?
— В поместье, — он разводит руками, будто я должна знать это место, но мой взгляд не сходит с него. Одной рукой я пытаюсь прикрыть грудь, а другой тереблю край пеньюара.
— Нет, где, чёрт возьми, я нахожусь? В каком городе? Как я здесь оказалась?
Он поджимает губы:
— Не нужно считать меня врагом. Я не наврежу вам.
— Вы похитили меня! — кричу я.
— Я не могу говорить об этом, — решительно произносит он, складывая руки на животе. — Всё, что я могу сделать, — разместить вас в доме. Это ваша спальня.
Сердце ухает в пропасть. Моя спальня? Моя?
— Вы не сказали мне, где я.
Он нерешительно указывает на дверь в отдалённом углу комнаты.
— У вас есть своя ванная комната, — произносит он, а потом указывает на французскую дверь: — И собственная гардеробная, заполненная всевозможной одеждой, которая находится в вашем распоряжении. Как я уже сказал, вы можете называть меня Норманом. Позовите меня, и я приду.
Перед глазами мельтешат точки. Я отступаю назад до тех пор, пока не чувствую матрас задней стороной колена. Опираюсь о край кровати.
— Не понимаю, — произношу я. — Я выросла в Фендейле. Живу в Нью-Роуне. Меня зовут… — резко поднимаю на него взгляд. — Я хочу вернуться домой.
Его лицо светлеет.
— О, милая. Не нужно переживать. Как уже сказал, я здесь, чтобы помочь, а не навредить вам. У вас также есть горничная. Её имя — Роза. Мы готовы сделать всё, чтобы ваше пребывание здесь было комфортным.
Мои щёки пылают жаром.
— Какое пребывание? Почему я здесь? Это вы привезли меня сюда?
Он выпрямляется настолько, насколько ему позволяет его возраст.
— Разве похоже, что я способен сделать подобное? Вы здесь по распоряжению Хозяина Дома.
— Кого?
— Хозяина…
— И кто он такой?
— К сожалению, я не могу распоряжаться этой информацией. Как и Роза, она не говорит по-английски.
Я беспомощно обвожу глазами комнату.
— Вы проголодались? — спрашивает он. — Вы спали достаточно долго.
— Я хочу покинуть это место.
— Вы не можете, — отвечает он угрюмо.
— Так я… Я… Что? Пленница?
Он медленно прикрывает веки, а затем поднимает их.
— Вы не можете покинуть этот дом.
Я набираю воздух в лёгкие и смотрю в потолок.
— Почему вы не отвечаете на мои вопросы? — уточняю я.
У меня дрожат ноги, Норман приближается ко мне. Я отталкиваю его вытянутую руку, и он резко от меня отскакивает.
— Возможно, вам стоит ещё немного полежать. Я с удовольствием принесу вам завтрак в постель.
Он уходит, и я ложусь на одеяло, подгибая под себя ноги. Я заставляю себя думать. По словам Нормана, я не могу покинуть дом, но не комнату. Смотрю на запертую дверь. Прошлой ночью кто-то находился в моей комнате, стоял возле кровати, наблюдая за мной. Выжидал. Это был не Норман. Это был призрак. Тень. Это был зверь.
ГЛАВА 4.