В открытом окне лунный свет превращает её в ангела в ночи. Она окутана белой простынёй, под которой видны очертания и изгибы её обнажённого тела. Кейтлин спит одна, но даже если это не так, то уже неважно. Очень скоро её парень превратится всего лишь в осколки от взрыва наших отношений.
Я стягиваю с себя футболку и бросаю её на пол. Туда же следует обувь и всё остальное, кроме боксёров. Я такой твёрдый, что мне становится больно. Это только для неё. С того самого момента, когда я встретил маленькую девочку, чья жизнь безвозвратно изменилась, наши с ней судьбы переплелись навеки. Я прижимаюсь грудью к её спине, и от тепла Кейтлин меня отделяет лишь простынь.
Она просыпается и испуганно дёргается. Кейтлин падает на спину и направляет на меня руки, но я хватаю её запястья и прижимаю их к груди.
— Шшш, — успокаиваю я.— Это я. Кельвин.
Её сердце бешено колотится в груди, а в глазах плещется ужас.
— Кельвин, — повторяет она, быстро моргая.
— Я здесь.
— Я не имела в виду то, что сказала, — внезапно шепчет она. — Ты не наихудшая часть меня. Ты и в самом деле способен меня исцелить. И спас всех, кроме меня, — я едва слышу следующие слова из-за хрипоты в её голосе. — Ты можешь просто обнять меня?
Отпускаю её руки, и она ложится на бок и откидывается назад. Я сжимаю Кейтлин в крепких объятиях и зарываюсь лицом в её волосы. Закидываю ногу поверх её бёдер, словно там ей самое место. Жду, пока она уснёт и её дыхание успокоится.
Утром она сидит в кресле, одетая лишь в белую сатиновую рубашку и шерстяные носки, которые сползли и легли складками на ногах. Скрестив ноги в лодыжках, она смотрит в окно.
Я сажусь в ожидании того, когда она обратит на меня внимание.
— Ты и в самом деле здесь, — она рассеянно поправляет тонкую бретельку на плече. Кейтлин обратно отворачивает голову и снова смотрит в окно. — Думаю, ты всегда здесь был, — ворчит она, — наблюдал за мной и защищал, — она вздыхает. — Почему ты не сказал мне о том, что говорили тогда о Герое?
— Никто из нас ничего не мог с этим поделать.
— Некоторые называли тебя уродом. Они назначили вознаграждение за твою голову. Люди были напуганы, Кельвин. Ты не мог предотвратить этого?
— Возможно. Но пришло время оставить мой титул. Я не чей-то герой, а всего лишь делаю то, что должен делать.
Она оборачивается ко мне.
— Ты в розыске.
— Герой — да.
— Героя видели.
— Я не смог остановиться. Мне просто пришлось научиться быть более осторожным.
— Если бы я знала… — она делает паузу, и я наблюдаю, как её пальцы скользят по подлокотнику. — Возможно, мне стоило остаться.
— Я бы не позволил тебе остаться из жалости.
Она хмурится.
— Почему ты вернулся?
— Часть меня хочет, чтобы ты пережила это и продолжила свой путь с кем-то другим.
— У меня уже есть кое-кто другой.
— Он не сможет склеить тебя так, как я.
Кейтлин смотрит на меня с усталым видом.
— Я не заслуживаю тебя, но и не отпущу. Я вернулся за тем, что принадлежит мне и всегда было моим.
— Не хочу Героя. Я хочу Кельвина.
— Он у тебя есть.
Она качает головой:
— Я не смогу быть с двумя разными людьми. Это почти убило меня в первый раз, — она смотрит на свои руки, а я встаю с кровати. — Нью-Роун никогда не был твоей проблемой, — произносит она. Между её бровей пролегает складка. — То, что с тобой сделали твои родители, несправедливо, — её глаза снова ищут мои. — Они скинули мир на твои плечи и оставили его там после своей смерти. Никто не помогал тебе его нести. Мне жаль, что у тебя украли детство точно так же, как и у меня.
— Мне хотелось бы верить, что я делал это для них, однако всё не так, — произношу я. — Но из этого можно извлечь выгоду. Это укоренилось во мне.
— Что это?
— Всё это. Инстинкт убивать. Желание защищать невинных людей. Я делаю это не только потому, что обещал своим родителям. Это в моей крови.
— Ты вводишь это в свою кровь при помощи шприца. Ничего из этого не является твоей ответственностью. Ты можешь быть счастлив без этого. И заслуживаешь этого.
— О чём ты говоришь?
— Прекрати делать инъекции… Нью-Роун не твоё бремя, — её руки сплетены на груди. — Выбери меня, а не город. Выбери нас. Выбери себя.
— Я жил так большую половину своей жизни. И не знаю, как жить без этого.
— Ты просто Кельвин, — произносит она. — Я могу любить тебя только такого.
Я сглатываю и пытаюсь подобрать слова.
— Уже остановился.
— Что?
— Не могу стать человеком, которого ты заслуживаешь, будучи Героем. Но хочу быть лучшим для тебя. Поэтому решил остановиться несколько недель назад и приехать к тебе.
Она пытается улыбнуться, но её нос морщится так, словно она пытается сдержать слёзы.
— А что с Нью-Роуном?
— Он выживет без меня. Это было нелегко, но я уменьшал дозы «К-36» с каждой неделей и полностью прекратил патрулировать.
— О, Кельвин. Что говорит Норман?
Я пытаюсь выдержать её взгляд, но не могу. Мне приходится отвернуться.
— Он пытался сказать мне, что я не должен быть таким. Говорил, что если бы мои родители были живы, то они бы не позволили мне зайти так далеко. И был прав, — я делаю паузу, чтобы вдохнуть. — Вы оба были правы. Мои родители… Я никогда не сомневался в вещах, которые они от меня ожидали. И только сейчас начинаю видеть опасность того, что они создали, и как играли с человеческой жизнью. Но Норман всегда знал.
— В чём дело? — спрашивает она, когда я замолкаю.
— Норман скончался.
— Кельвин, — шепчет она.
— Не думаю, что он видел меня прежним после твоего отъезда из поместья. Ему было тяжело на это смотреть. Он не бросил меня, а вместо этого умер.
Кейтлин прижимается к моей спине и обвивает меня своими руками.
— Нужно прекратить винить себя за всё, — тихо произносит она. — Норман любил тебя. И я простила. Он видит, что ты пытаешься быть лучше, и тоже тебя прощает.
— Ты всё ещё веришь, — произношу я. — Даже когда потеряла так много.
Она потирает мой живот ладонями.
— Может быть, я была тебе послана. Возможно, это всё был Божий замысел.
Её слова посылают мурашки по моей коже. Я продукт науки, в моём мире нет места религии. Но если Бог существует, то он не позволит мне и близко подойти к драгоценным вратам. Но Кейтлин всё ещё здесь и думает, что я могу быть прощён. Накрываю её руки и обнимаю себя ими ещё крепче.
— Ты спасаешь меня, — мурлычу я, качая головой. — Это несёт в себе столько грёбаного смысла. Не считая тебя, в этом мире нет человека, который мог бы спасти меня.
Она дёргается и всхлипывает.
— Я была одинока всю свою жизнь, — шепчет она.
— Я был здесь.
— Но не так, как сейчас. Скажи мне, что не уйдёшь. Я хочу любить тебя, Кельвин. Могу ли я делать это? Ты позволишь мне? Больше не хочу жить в одиночестве.
Я так хочу, чтобы она сказала, что не может жить без меня и я единственный, кого она когда-либо хотела. Но возьму лишь то, что могу взять, а нежелание быть одиноким — это возможность кого-то любить. Хоть и люблю я её не так. Моё существование зависит от неё так же, как и мой следующий вдох. Я люблю её как нечто, необходимое для меня, как что-то, без чего не смогу жить.
Я разворачиваюсь в её объятиях и крепко прижимаю к себе, словно она изгоняет то, что живёт во мне. Не знаю, это слёзы горя или счастья, но я покорно смахиваю их.
Мои пальцы погружаются в её волосы так глубоко, насколько позволяют её запутавшиеся пряди.
— Ты не одинока, — мурлычу я. — Теперь я здесь.
Кейтлин пытается отодвинуться, но без особого сопротивления мне удаётся вновь крепко прижать её к себе. Она смотрит на мою грудь.
— С чего нам вообще стоит начать, Кельвин?
Я жду, когда её глубокие серо-голубые глаза посмотрят на меня так, словно всегда меня искали.
И улыбаюсь:
— Давай начнём с завтрака.
КОНЕЦ .