Глава 2: Долгожданное письмо
Когда мне, наконец, разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы, а Дадли успел сломать новую видеокамеру, разбил самолет с дистанционным управлением и, в первый раз сев на велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить ее с ног так, что она потеряла сознание. Последнее меня несказанно порадовало, поскольку любви к надзирающему за мной сквибу я не испытывал. И понимания тоже. Занятия в школе закончились, что не могло не радовать, поскольку младшую школу я терпел с трудом, практически постоянно пребывая на грани боевой трансформации. Зато теперь негде было скрыться от Дадли и его приятелей, которые каждый день приходили к нам домой. И вся эта гоп-компания соглашалась, что следует заняться любимым спортом Дадли – охотой на меня, родимого. Безуспешной, конечно, но энтузиазм у пацанов не иссякал. Повезло идиотам, что у меня в этом мире вполне конкретные цели. А ведь меня так и подмывало устроить им настоящую ОХОТУ. Довести до логического завершения прятки в тенях. Почувствовать это сладостное чувство страха разумной дичи, ее беспомощности, животный ужас загнанного в ловушку существа. Завершить долгие часы неспешной травли стремительным рывком, ощутить теплую кровь на губах, прочувствовать утекающую с теплой влагой чужую жизнь... Они и не догадывались, какие именно мысли и видения будили во мне бегущие существа! Благо, еженочные охоты в близких слоях Нереальности позволяли спустить пар и не давали сорваться. В общем, время я проводил забавно. Как-то в июле тетя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы “Вонингс”, а меня отвела к миссис Фигг. После того как та сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, сквиб уже не пылала к ним такой страстной любовью, как прежде. Так что она не показывала мне фотографии этих без сомнения прекрасных животных, зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу и твердости, пролежал у нее в шкафу по крайней мере с моего рождения. Впрочем, кошек я и в самом деле очень любил, так что время я провел хорошо с пушистыми мурлыками в обнимку. И что с того, что эти самые мурлыки – книззлы и за мной следят по приказу сквиба? В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики “Вонингса” носили темно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы-канотье. И узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы. А еще Детей Хаоса считают мерзкими тварями. Глядя на Дадли, гордо вышагивающего в своей новой форме, дядя растрогался. Что же касается тети Петуньи, то она не стала скрывать своих чувств и разрыдалась, а потом воскликнула, что никак не может поверить в то, что этот взрослый красавец – ее крошка сыночек, ее миленькая лапочка. А я боялся рот открыть. Чтобы не заржать, как это делал Раш. Если жизнь с родней у меня развила самоконтроль, то у папеньки явно развилось чувство юмора, ибо ржал он за эти года больше, чем за все время в Домене. Однако, радовался я зря. Как показало ближайшее будущее, испытания для моей и так не слишком стабильной психики еще только начинались... Началось все на следующее утро: я проснулся от ужасающего смрада. Когда выполз на кухню, понял, что вонь исходила из огромного металлического бака, стоявшего в мойке. Приглушил обоняние, подошел поближе, с интересом разглядывая то, что же там так воняет. В наполненном серой мутной водой баке плавало нечто, похожее на грязные половые тряпки. – Что это? – пересилив себя, спросил я. Тетя поджала губы и недовольно ответила: – Твоя новая школьная форма. Я снова заглянул в бак, поворошил тряпье деревянной палкой, лежащей тут же у раковины. – Ну да, конечно. Я просто не догадался, что ее обязательно нужно в отходах проварить. – Не строй из себя дурака, – отрезала тетя Петунья. – Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая. Я не мог в это поверить, но решил, что лучше не спорить. До такого маразма ситуация раньше не доходила! Обалдеть. Красит. Форму. Странно, вроде как влияние зелий и ментальных коррекций уже ослабло. Или это просто непредсказуемый выверт какой-то давшей сбой закладки? Я сел за стол, удержавшись от дальнейших комментариев. Впрочем, внешний вид моей гипотетической формы меня волновал мало. Я был уверен, что в обычную школу не попаду. На кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу наморщили носы – запах моей новой школьной формы им тоже не понравился. Но пришлось терпеть. И молча, что меня несказанно веселило. Особенно – страдальческая физиономия дяди, который, как обычно, погрузился в чтение газеты, делая вид, что его эта вонища не задевает. Только нос подергивался, отчего роскошные усы недовольно топорщились и дергались. Презабавное зрелище! Дадли долго спокойно усидеть не смог и принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой. Чует сердце, первый день кузена в школе ознаменуется знатными драками. Ну да и хрен с ним. Может, получит по голове и в ней мозги на место от сотрясения встанут. Или не встанут... Из коридора донеслись знакомые звуки – почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик. – Принеси почту, Дадли, – буркнул дядя Вернон из-за газеты. – Пошли за ней Гарри. – тут же отбрил малой. – Гарри, принеси почту. – автоматически повторил дядя, не отрывая взгляд от статьи. – Пошлите за ней Дадли, – ответил я. – Ткни его своей палкой, Дадли. Я поднял глаза на кузена. Ткнуть меня палкой засранец не решился, и это хорошо, а то я б его точно прибил. – “Не кипятись.” – донесся голос наставника. – “Письмо пришло.” – “То самое?” – “То самое.” – подтвердил демон. – “От него магией фонит так, что я могу его прочитать даже не распечатывая.” Прислушался и вправду различил четкий магический фон у одного из конвертов. Ладно, не будем гнать низших по Ободу. Всему свое время. Я подошел к двери. На коврике лежали открытка от сестры дяди Вернона, коричневый конверт, судя по всему со счетами, и то самое письмо для меня. Подняв корреспонденцию, с интересом повертел магическое письмо в руках. Мне ни разу никто не писал, хотя порой маги подходили на улице и здоровались. Я четко видел их плотную, яркую ауру, куда более насыщенную, чем у обычных людей или у той же старухи Фигг. Однако сейчас я держал в руках письмо, и на нем стояло не только мое имя, но и адрес. “Мистеру Г. Поттеру, графство Сюррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей” Конверт, тяжелый и толстый, сделанный из желтоватого пергамента, адрес написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка на конверте отсутствовала. Перевернув, увидел пурпурную восковую печать, с оттиснутым на ней гербом. – Давай поживее, мальчишка! – крикнул из кухни дядя Вернон. – Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки? Я вернулся в кухню, все еще разглядывая письмо. Протянул дяде счет и открытку, сел на свое место и начал нарочито медленно вскрывать конверт. Интуиция говорила, что лучше не спешить и дать родне его увидеть. Уверен, их заинтересует мое первое в жизни письмо. А я узнаю, известно моим драгоценным родственникам о магическом мире или нет. Дядя Вернон одним движением разорвал свой конверт, вытащил из него счет, недовольно засопел и начал изучать открытку. – Мардж заболела, – проинформировал он тетю Петунью. – Съела какое-то экзотическое местное блюдо и... – Пап! – внезапно крикнул Дадли. – Пап, Гарри тоже что-то получил! Как я и думал, Дадли увидел письмо и тут же меня сдал, говнюк мелкий. Я медленно вскрыл конверт и вытащил пару сложенных пополам пергаментов. Таких же, как и сам конверт. Плотных, прекрасно выделанных и очень дорогих. Медленно раскрыл один из листов, когда дядя Вернон, наконец, очухался и вырвал конверт и пергаменты из моих рук. – И кто, интересно, будет тебе писать? – презрительно фыркнул он, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Прочитал. И стремительно побледнел. Что и следовало доказать. Вернон понял, что значит письмо из магической школы. Значит... ох, как много это значит! – П-П-Петунья! – заикаясь, выдохнул он. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя поднял пергаменты над собой, чтобы сын не смог дотянуться. Подошедшая Петунья взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение мне показалось, что ее инфаркт хватит. – Вернон! О боже, Вернон! Тетя и дядя смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сижу я и Дадли. Правда, абстрагироваться надолго им не удалось, потому что Дадли такое невнимание глубоко оскорбило, и этот поросенок сильно стукнул отца по голове узловатой палкой. – Я хочу прочитать письмо! – громко заявил мелкий. Ноль внимания, старшие Дурсли все еще в астрале. – Дайте мне его посмотреть! – заорал Дадли. Я аж умилился. Нет, ну правда, Дадли иногда такая прелессссть... – ВОН! – взревел очнувшийся дядя и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом меня, выволок в коридор и захлопнул за нами дверь кухни. Мы тут же устроили яростную, но молчаливую драку за место у замочной скважины. Я милостиво уступил победу Дадли, а сам улегся на пол, прильнув к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью, прекрасно слыша все, что творится на кухне. А разговор меж тем происходил крайне занимательный и породил очень много вопросов. – Вернон, – произнесла тетя Петунья дрожащим голосом. – Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом? – Следят... даже шпионят... а может быть, даже ходят за нами по пятам, – пробормотал дядя. – Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим... Я видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперед. – Нет, – наконец ответил дядя Вернон. – Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ... Да, это лучший выход из положения... Мы просто ничего не будем предпринимать... Ну-ну. Попробуйте. Я отчего-то и не сомневался, что толку от этого не будет. Слишком уж неоднозначная складывается ситуация, учитывая многолетнюю слежку. Я на все триста процентов уверен, что письмо получу. Так или иначе. И затягивание этого процесса только ухудшит ситуацию. – Но... – Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?! Как любопытно! Значит, меня решили сделать “нормальным”. Ну-ну. Это типа ради моего блага, да? А дальше начался тихий ужас, смешанный с громким цирком. Сперва семейство, впечатлившись адресом на конверте, решило подлизаться, и меня переселили во вторую спальню. Вообще в доме было четыре спальни – одна для дяди Вернона и тети Петуньи, одна для гостей (обычно в роли гостьи выступала сестра дяди Вернона Мардж), одна, где спал Дадли, и еще одна, в которой кузен складировал сломанные или уже не интересные ему игрушки. Ее мне и отдали на откуп. И первое, что я сделал – собрал весь этот многолетний хлам и вынес на ближайшую помойку. Дурсли от моей наглости настолько обалдели, что не успели остановить. А Дадлик, видя это дело, еще долго истерил, вопя на весь дом: – Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть он убирается оттуда!.. Слушая эти крики души, я улыбнулся, накинул на дверь следящие чары и смотался в Домен. Вчера ночью мы отлично поохотились, и теперь пришло время обработать добычу и превратить ее в тот самый подарок. Хорошо еще, что наставник знаком с культурой и бытом этой расы фейри, и с нашими возможностями подобрать достойный дар было не так сложно. Особенно, если учесть ситуацию, сложившуюся в этом мире. На следующее утро пришло еще одно письмо. Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению ко мне, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли. Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик. – Тут еще одно! “Мистеру Г. Поттеру дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня”. Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Я рванул за ним, не желая пропускать представление. Дяде пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук письмо. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой дядька получил несколько ударов узловатой палкой, он распрямился, тяжело дыша, зато сжимая в руке злополучное письмо. – Иди в свой чулан... я хотел сказать, в свою спальню, – прохрипел он. – И ты, Дадли... уйди отсюда, просто уйди. Утром меня скинул с кровати рев дяди. Скатившись с лестницы, я увидел поразительную картину: дядя лежал у входной двери в спальном мешке с четким отпечатком подошвы на физиономии, а рядом мялся перепуганный Дадли. Видать, Вернон решил не дать мне забрать письмо из утренней почты, но я благополучно спал, а вот кузен не смог сдержать любопытство и решил прокрасться за письмом. Дядя, похоже, не рассчитывал, что на него наступят. Особенно, любимый сынуля. Я вернулся в комнату, завалился на кровать и заржал в подушку, накинув на комнату заглушающие чары. В сознании эхом раздавался заливистый хохот наставника. После получасовых воплей дядя велел мне сделать ему чашку чая. Я поплелся на кухню, с трудом давя смешки, чему совсем не способствовало хихиканье Раша и красный отпечаток на роже родственника, а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала за пазухой у дяди Вернона. Я отчетливо видел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелеными чернилами. – Я хочу... – начал было я, но дядя Вернон достал письма и с трудом разорвал их на мелкие кусочки прямо у меня на глазах. Прелесть, а не человек! Если мне кто-то попытается доказать, что Вернон не имеет латентного магического дара, я плюну ему в лицо. Кислотой. Потому что обычный человек конверт из натурального пергамента не порвет. На работу дядя не пошел. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. – Видишь ли, – объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, – если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся. – Я не уверена, что это поможет, Вернон. – О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, – ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тетей Петуньей. Маразм крепчал, печати на разуме родни полностью активизировались, словно они были поставлены на срабатывание именно при такой ситуации. Раш искренне веселился, а я погрустнел, предполагая, что дальше ситуация будет только накаляться. В пятницу принесли не меньше десятка писем: их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже. Дядя снова остался дома. Он сжег письма, а потом заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков. Из камина воняло паленой кожей и каким-то странноватым травяным ароматом. От чернил. В субботу ситуация начала еще больше напоминать какую-то дешевую комедию. Несмотря на усилия дяди, в дом попали двадцать четыре письма – кто-то свернул их и засунул в две дюжины ЦЕЛЫХ яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тетя засунула письма в кухонный комбайн и перемолола на мелкие кусочки. Пергамент оказался достаточно крепким, и комбайн сломался. – Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? – изумленно спросил Дадли, обращаясь ко мне. Я задумчиво глянул на растерянного кузена, но ничего не сказал. Вернувшись в комнату, развалился на кровати, обдумывая ситуацию. На счет писем я оказался прав. Они пришли снова, и, скорее всего, будут приходить и дальше. Вопрос вот в чем. Зачем устраивать эту тягомотину? Меня, что ли, развлечь? Или дядю с тетей до инфаркта довести? Или показать, что магический мир по-любому своего добьется и получит то, что ему принадлежит? Насколько нам с Рашем удалось узнать, во всех случаях, когда в школу приглашались маглорожденные, к ним сразу приходил представитель школы и письмо приносил с собой. Никогда приглашение не отправлялось почтой. И я сомневаюсь, что этот порядок был нарушен просто так. Что ж, посмотрим, когда по мою душу придет этот самый посланник, и как долго продлится эта эпопея с письмами. Похоже, мое вхождение в мир магии кто-то шибко умный пытается сделать... запоминающимся. По крайней мере, я точно не смогу забыть, как эти проклятые закладки корежат личность МОИХ родственников! На моих глазах. А к семье у таких как я отношение очень... трепетное. В воскресенье утром дядя выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым. – По воскресеньям – никакой почты, – громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. – Сегодня – никаких чертовых писем... И стоило ему это сказать, как это самое письмо, словно издеваясь, вылетело из камина и долбануло его по лбу. Дядя оцепенел. А из камина со скоростью пули вылетали и вылетали письма. – Вон! ВОН! – дядя поймал меня, потащил к двери и вышвырнул в коридор. И правильно сделал. Мой самоконтроль вновь треснул. Из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица. За ними выскочил дядя, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как на пол продолжают падать письма. – Ну все! Через пять минут я жду вас здесь – готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи – и никаких возражений! Он был настолько разъярен, особенно после того, как выдрал себе пол уса, что даже Дадли возражать не осмелился, а я молчал, опасаясь, что если открою свою клыкастую пасть, то не смогу сдержать хохот. Клыки убрать так и не вышло, потому я даже не улыбался. Самоконтроль трещал по швам. Мне было жаль дядю, меня бесил сам факт измывательства неизвестными рукодельниками над МОЕЙ родней, но это все равно не мешало мне получать извращенное удовольствие от происходящего. И веселиться тоже. Потом я тоже повеселюсь, когда за все начну рассчитываться. Но это будет потом, а мелкое изуверское удовольствие я получал прямо сейчас. Десять минут спустя дядя, взломав забитую досками дверь, вывел семейство к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли – отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. Мы ехали. Ехали все дальше и дальше. Даже тетя не решалась спросить, куда мы направляемся. Несколько раз Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот. – Сбить их со следа... сбить их со следа, – всякий раз бормотал дядя Вернон. Наконец дядя притормозил у гостиницы на окраине города. Мне и Дадли выделили одну комнату на двоих – в ней были две двуспальные кровати, застеленные влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли тут же захрапел, а я сидел на подоконнике, болтал с наставником и следил за подлетающими к гостинице совами. Когда мы завтракали, к столу подошла хозяйка гостиницы. – Я извиняюсь, но нет ли среди вас мистера Г. Поттера? Тут для него письма принесли, целую сотню. Они там у меня, у стойки портье. Она протянула знакомый конверт, на котором зелеными чернилами было написано: “Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница “У железной дороги”, комната 11”. Вот мне интересно, им не жалко вот так разбрасываться весьма дорогим пергаментом? Или, скорее, веленем, который намного дороже обычного пергамента? Это же не бумага, это – кожа! Каждый такой лист – это кропотливая и ручная работа, занимающая далеко не один день. Не понимаю я этих магов. Все равно ребенок, выросший в среде маглов не может оценить стоимость такого конверта. Так какой смысл в этих тратах? Кроме того, что эти конверты очень приметны. В общем, вид конверта подстегнул дядю, как вожжа строптивую лошадь. Засунув нас в машину, дядя погнал куда глядят глаза. – Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? – робко поинтересовалась тетя спустя несколько часов, но дядя, похоже, ее не слышал. Никто не знал, куда именно мы едем. Вернон завез в чащу леса, вылез из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно, и мы снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки. – Папа сошел с ума, да, мам? – грустно спросил Дадли после того, как его отец оставил автомобиль на побережье, запер нас в машине, а сам куда-то исчез. Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгнул носом, поежился, пытаясь закутаться в тонкую куртку, в животе у него жалобно квакнуло и забурлило. Я вздохнул, достал из пространственного кармана бутерброд и молча протянул кузену. Дадли удивленно моргнул, но так же молча взял, а по чувствам ударила волна какой-то смущенной благодарности. Тетя ничего не заметила, пребывая в ступоре и слабо воспринимая реальность. Ее разум трещал и гнулся под влиянием закладок, аура корежилась еще сильнее, а меня начала захлестывать настоящая Ярость. – Сегодня понедельник, – тихо пожаловался пацан, проглотив последний кусочек бутерброда. – Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где-нибудь, где есть телевизор. Если сегодня понедельник, а в этом Дадли можно было доверять, значит, завтра, во вторник, мне исполнится одиннадцать лет. Вернее, исполнится ночью. Я встретил взгляд голубых глаз кузена. Испуганный, какой-то обреченный. Привычный и устоявшийся мир Дадли дал трещину и медленно осыпался колкими кусками, открывая нечто непонятное, а потому – пугающее. И в центре находился Я. Странный двоюродный брат со странными способностями. Непонятное поведение родителей лишь усугубляло ситуацию. Пацану некому задать вопросы, родители же ничего пояснять не хотели. Ментальные закладки давили на детский разум, усиливая страхи и искажая восприятие. Разрушая и корежа личность. Впервые за эти года у меня проснулась... что? Жалость? Нет, не жалость. Сочувствие? Нет. Нечто иное. Мне была неприятна паника брата. Его страх и обреченность давили на психику, усиливая и так ярко горящую ярость и злость. Шутка магов давно перешла границы шутки. Я только начал устранять последствия вмешательства в психику родичей, а они взяли и перечеркнули мой труд! Все, чего я добился, пошло прахом! Я прикрыл глаза, скрывая красные и золотые искры гнева. Дадли сидел бледный, фонтанируя уже откровенным ужасом. Я не удержал иллюзию, и мальчишка увидел отблески моей истинной сущности. И впервые по-настоящему меня испугался. – Дадли. Братец вздрогнул. Мой голос отдавал рокотом и рычанием. – Га... Гарри? – Не надо меня бояться, брат. – гипнотические свойства моего голоса сработали безотказно, приглушая панику и вызывая инстинктивное доверие. – Я не причиню вреда свой семье. Не только вампиры обладают очарованием голоса. Демоны обладают тем же. Но в куда более широком диапазоне. – Что с тобой? – прошептал, почти пропищал он. – А что со мной? – вкрадчиво спросил я. – Со мной все хорошо. Все... нормально. Модуляции голоса подействовали так, как и предполагалось: глаза брата чуть остекленели, когда он поддался легкому наведенному гипнозу, а потом вновь прояснились, но уже лишенные паники. Умница, братишка. Успокаивайся. Верь мне. Я не обижу. А если и обижу, то не со зла. Ты – мой родственник. Единственный по-настоящему близкий единокровный родственник. На тебя отзывается чутье. Так что, я тебя не обижу, Дадли. Другое дело, моя забота может быть... тяжелой и утомительной, ну так то последствия моей сути. – Что... что происходит? – тихо-тихо спросил он. – Кто-то очень хочет передать мне это письмо. – я полностью убрал мелкие трансформы. – Очень сильно хочет! – Кто? Я пожал плечами. Пацан задумался, хмуро глядя мне в глаза. Я поймал его взгляд, вновь вгоняя брата в транс. Пусть я не могу пользоваться ментальными способностями, но могу сделать практически то же самое с помощью Марок, воздействуя напрямую. Мощь Всетворящего мне доступна. В той же мере, в которой я ему принадлежу. Марки легли на ауру легко, практически мгновенно выходя на нужную мощность. Продержатся они ровно полгода, постепенно разрушая то, что не является частью личности и разума брата. Этого для начала хватит. А потом, когда я вернусь на каникулы, начнется настоящая работа с Дадли. С меня довольно! Брат немного старше меня, и к лету ему исполнится двенадцать. Как раз срок Первого Имени. Пора бы взяться за родича так, как положено! В конце концов, Дадли – брат Дитя Хаоса, нравится это ему или нет! И он должен соответствовать этому довольно высокому статусу. Хочет он этого или нет. – “Раш, я не смогу контролировать работу Марок на расстоянии.” – встряхнув Дадли, я вывел его из транса. – “Даже если я буду рядом, я не смогу вмешаться, если что-то пойдет не так. Ты знаешь.” Отец ответил практически сразу: – “Знаю. Я прослежу.” – Но этот “кто” мне уже не нравится! – закончил я недосказанную брату фразу, выводя его из ступора. Дадли удивленно заморгал, вопросительно глядя на меня. Даже странно, что мальчишка обратился ко мне за помощью. Ведь он меня не любил, закладки требовали воспринимать меня как нечто инородное, своеобразную живую игрушку. А теперь, после того, как брат увидел бледный отголосок моей сути, появилось непонимание, подозрение и страх. Пока еще поверхностный. Но этот страх начал перебивать воздействие закладок! Хлопнула дверца: дядя вернулся к машине. В руках он держал длинный сверток, в котором ясно чувствовалось оружие. – Я нашел превосходное место! – объявил дядя с непонятной улыбкой. – Пошли! Все вон из машины! На улице было холодно. Дядя указал пальцем на небольшую скалу со скошенной вершиной, возвышающуюся в водах неспокойного моря недалеко от побережья. На скале приютилась самая убогая халупа, какую только можно было найти во всей округе. – Сегодня вечером обещают шторм! – радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. – А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку. Дядя кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах. Я скептически посмотрел на это суденышко, на погоду. Плавсредство откровенно смущало даже меня. – Я уже запасся кое-какой провизией, – произнес дядя. – Так что теперь – все на борт! За происходящим я наблюдал с отстраненным интересом, больше занятый тем, чтобы удержать в шторм на плаву хлипкую плоскодонку. Повлиять на родича без применения силы и шоковой терапии я не мог: дядя просто не станет меня слушать. Тетя пребывала в ступоре, растерянно глядя на любимого мужа, но не перечила ему, понимая, что Вернон ее тоже не послушает. Пронизывающий ледяной ветер быстро выдул из тела остатки тепла. Дадли мелко дрожал, схватившись в борта лодки до судорог и с ужасом глядя на ярящееся море, тетя куталась в пальто, безуспешно пытаясь запахнуть его посильнее и хоть как-то согреться. Ледяные брызги и хлещущие струи дождя теплоты не добавляли, а дядя улыбался слегка безумной улыбкой: закладки трещали и корежили его разум, вступив в конфликт с искренним желанием защитить свою семью. Включая МЕНЯ! Как бы Вернон ко мне не относился, но подсознательно он считал меня свой семьей. И в моем восприятии это полностью перекрывало все, что дядя сделал под влиянием внешнего воздействия. Он считает МЕНЯ частью семьи. Остальное... поправимо. Наконец мы добрались до покосившейся халупы. После ледяного ветра и дождя затхлая хижина показалась раем. Дадли прижался к маме, крепко сжав ее руку, а тетя потеряно смотрела на довольного мужа, порой бросая на меня странные взгляды. Я же холод хоть и чувствовал, но не страдал от него: слишком горяча моя кровь, слишком уж хорошо я контролирую метаболизм, чтобы столь мелкие неудобства могли доставить серьезные проблемы. Обустроившись в халупе, дядя облагодетельствовал нас припасенной едой, от чего мы впали в легкий ступор: “едой” оказались четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды – если это можно было назвать едой – дядя попытался разжечь огонь с помощью пакетиков, но те, естественно, не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом. Вернон пребывал в приподнятом настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма писем больше не будет. Я отчего-то не сомневался, что магические совы доберутся и сюда. Или кто-то еще. Ураган крепчал и становился все яростнее. Уставшие родичи легли спать. Дядя и тетя в комнатушке на втором этаже, а братец на проваленной софе. Мне же постелили тощий матрас на полу. Свое одеяло я отдал Дадли: мне все равно не холодно, а вот он сильно замерз. Брат пригрелся под двумя одеялами, уснул и захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза. До начала следующего дня оставалось пять минут, как показывали часы на руке кузена, когда я отчетливо услышал посторонний звук: снаружи что-то заскрипело. Я подобрался, чутко вслушиваясь в окружающую среду. За пределами дома чувствовалась чья-то аура. Странная, нечеловеческая, какая-то немного ущербная, но с яркой канвой магического существа. Вернее, полукровки. Без трех двенадцать. Странное существо мялось у дома, раздражая все сильнее. Если он не свалит... – “Ассаи.” Неожиданный ментальный голос наставника заставил меня чуть заметно дрогнуть. – “Раш?” – “Не убей его.” – в голосе – ирония и открытое предупреждение: нам он нужен. – “Кого?” – злость на полукровку, раздражающего мои инстинкты, не пропала, а наоборот, приобрела завершенность холодной ярости. – “Увидишь.” – от демона пришло веселье. Я глянул на циферблат. Еще одна минута, и наступит день мой рождения. И тут меня осенило! Так это пришли за мной! Такой себе специфический подарок на день рождения. Тридцать секунд... двадцать... десять... девять... Может, имеет смысл разбудить Дадли? Три секунды... две... одна... БУМ! Хижина задрожала, я резко сел, глядя на закрытую дверь. За ней стоял пока еще незнакомый мне полукровка и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Глубоко вздохнув, я нацепил на физиономию испуганное выражение и приготовился к просмотру финальной части концерта “Гарри Поттер приглашается в школу магии”, как там ее.
Глава 3: Новости о прошлом
БУМ! Дверь вздрогнула. Позади громко хлопнула межкомнатная дверь и появился тяжело дышавший дядя Вернон с ружьем в руках. – Кто там? – крикнул дядя. – Предупреждаю, я вооружен! От силы удара дверь слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты. В дверном проеме стоял великан. Настоящий. Без шуток! Великан-полукровка! Его лицо практически полностью скрывали спутанные лохматые волосы и такая же неопрятная борода, оставляя на виду только нос картошкой и глаза. Мужик протиснулся в хижину и пригнулся, но голова все равно касалась потолка. Наклонившись, поднял дверь и поставил ее на место. Грохот урагана сразу стал потише. – Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да... устал я... Голос у полукровки оказался неожиданно добродушным, мягким баском, совершенно несочетающимся с его звероватой внешностью. Великан шагнул к софе. – Ну-ка подвинься, пузырь, – приказал незнакомец. Дадли взвизгнул, соскочил с софы, и рванулся к вышедшей из второй комнаты матери, спрятавшись за нее. Тетя Петунья в свою очередь шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем ее не будет видно. – А вот и наш Гарри! От огромного мужика шли ясно ощутимые волны искренней радости от встречи и добродушия. Я невольно расплылся в улыбке, отчего получил по мозгам ментальной оплеухой от Раша. Протрезвел мгновенно. Интересно, чего это меня так развезло от присутствия этого странного существа? Я что, великанов и их смесков никогда не видел? Видел. Так в чем проблема-то? Смесок тем временем продолжал извергать слова и бурю эмоций, как вулкан лаву и пепел: – Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, – сообщил он, счастливо улыбаясь. – А сейчас вон как вырос – и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны. Да быть того не может! Он меня видел в годовалом возрасте? И первая информация о родителях... Неужели полувеликан их знал лично? – “Скорее всего да.” – пришел беззвучный ответ от демона, с комфортом устроившегося в тенях. – “Он не врет и не лукавит. Чувства искренние, хотя умом не блещет, как и все потомки великанов.” Дядя Вернон издал какой-то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперед. – Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! – заявил он. – Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения! Смело. Но бессмысленно. Весовые категории разные. Но дядя этой отчаянной попыткой защитить свою семью от непонятного хмыря вызвал всплеск уважения не только у меня, но и у наставника. Защищал-то Вернон прежде всего МЕНЯ! – Да заткнись ты, Дурсль! Великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди, согнул ствол, а потом швырнул в угол. Дядя пискнул, полыхнув паникой. Оценил разницу в возможностях... но все равно не сбежал. – Да... Гарри, – произнес великан, поворачиваясь спиной к Дурслям. – С днем рождения тебя, вот. Я тут тебе принес кой-чего... Может, там помялось слегка, я... э-э... сел на эту штуку по дороге... но вкус-то от этого не испортился, да? Я не знал, что и сказать на этот сакраментальный вопрос и потому промолчал. Видимо, это сочли за смущение и шок, да и ответа полукровка не требовал. Великан запустил руку во внутренний карман черной плащекуртки и извлек оттуда немного помятую коробку. Потоптался, протянул мне со смущением на физиономии. Я взял ее и открыл. Внутри оказался большой липкий шоколадный торт с розовой глазурью, на котором зеленым кремом было написано: “С днем рождения, Гарри!”. – “Прелесть, правда?” – Раш хмыкнул, но без малейшей тени ехидства. Он умел ценить искренность, а потому я проигнорировал подколку. Я посмотрел на великана. – Вы кто? – задал я вопрос с чисто детской наивностью и непосредственностью. Мужик хохотнул. – А ведь точно, я и забыл представиться. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса. Он протянул огромную ладонь и, обхватив мою руку, энергично потряс ее. – Ну, так чего там с чаем? – спросил он, потирая руки. – Я... э-э... и от чего-нибудь покрепче не отказался бы, если... э-э... у вас есть. Взгляд великана упал на пустой камин, в котором тоскливо лежали сморщенные пакетики из-под чипсов. Он презрительно фыркнул и нагнулся над камином. Я ощутил формирование плетений, но очень грубых и энергозатратных. Как бы то там ни было, свое дело они сделали, и когда через секунду великан отодвинулся, в камине полыхал яркий огонь. Гигант сел обратно на затрещавшую софу и начал опорожнять карманы, из которых, казалось, состоял весь его курткоплащ. На свет появились медный чайник, мятая упаковка сосисок, чайник для заварки, кочерга, несколько кружек с выщербленными краями, и бутылка с какой-то янтарной жидкостью, к которой он приложился, прежде чем приступить к работе. Вскоре хижина наполнилась запахом жарящихся сосисок, весело шипящих на огне. Никто не двинулся с места и не сказал ни слова, пока великан готовил еду, но как только он снял с кочерги с отломленным кончиком шесть нанизанных на нее сосисок – жирных, сочных, чуть подгоревших, – Дадли беспокойно завертелся. – Что бы он ни предложил, Дадли, я запрещаю тебе это брать, – резко произнес дядя Вернон. Сурово. Пацан уже вторые сутки нормально не ел, если не считать того бутерброда, пачки чипсов и банана. Даже я жрать хочу! Великан мрачно усмехнулся. – Да ты чего разволновался-то, Дурсль? – насмешливо спросил он. – Да мне б и в голову не пришло его кормить – вон он у тебя жирный-то какой. Он протянул мне сосиски. Отказываться я не стал и с удовольствием съел. Одну я телепортировал Дадли. Брат, все же. То ли снятие плетения помогло, то ли голод обострил соображалку, но пацан прекрасно понял, откуда взялась висящая в воздухе сосиска, молча ее цапнул и быстро съел. От него опять пришла волна благодарности. – Извините, кто вы такой? – вежливо произнес я, подталкивая Хагрида к дальнейшему рассказу. Великан сделал глоток чая и вытер рукой блестевшие от жира губы. – Зови меня Хагрид, – просто ответил он. – Меня так все зовут. А вообще я ж тебе уже вроде все про себя рассказал – я хранитель ключей в Хогвартсе. Ты, конечно, знаешь, что это за штука такая, Хогвартс? – Э-э-э... Нет, – абсолютно честно признался я, хлопая глазками. Раш хмыкнул. Про то, что Хогвартс – это школа магов, я, естественно, знал. Но вот ЧТО ТАКОЕ Хогвартс – не имел ни малейшего представления, так что, слову вопроса я не сбрехал. У Хагрида был такой вид, словно я его в штормовое море окунул. Будучи в боевой ипостаси. – Извините, – быстро сказал я. – Извините?! – рявкнул Хагрид и повернулся к Дурслям, которые спрятались в тень. – Это им надо извиняться! Я... э-э... знал, что ты наших писем не получил, но чтобы ты вообще про Хогвартс не слышал? Не любопытный ты, выходит, коль ни разу не спросил, где родители твои всему научились... Знал, значит, про письма... – Научились чему? – я прикинулся идиотом, с каким-то садистским удовольствием наблюдая, как бледнеют физиономии родственничков. В зале ощутимо потянуло страхом. Я прикрыл глаза, с наслаждением поглощая это чувство. Страх Дурслей доставлял почти физическое удовольствие, настолько четким и концентрированным он был. И что с того, что они родственники? Вреда-то никакого... – ЧЕМУ?! – прогрохотал Хагрид, вскакивая на ноги. – Ну-ка погоди, разберемся сейчас! Вы мне тут чего хотите сказать? – прорычал он, обращаясь к Дурслям. – Что этот мальчик – этот мальчик! – ничегошеньки и не знает о том, что... Ничего не знает ВООБЩЕ? – Кое-что я знаю, – заметил я, облизнувшись. – Математику, например, и всякие другие вещи. Раш хмыкнул, метнув мне яркий образ, когда я впервые поднял умертвие. – “Ну, кое-что ты знаешь.” – хохотнул наставник. – “Некромантию там, демонологию, химерологию. Малефицизмом забавляешься. Так, на уровне ученика начальных курсов.” – “Не смешно.” – буркнул я. Хагрид тем временем отмахнулся и сказал: – Я ж не об этом..., а о том, что ты о нашем мире ничего не знаешь. О твоем мире. О моем мире. О мире твоих родителей. – О каком мире? – подлил я напалму в огонь ярости великана. У Хагрида был такой вид, словно он вот-вот взорвется. – ДУРСЛЬ! – прогремел он. Дядя Вернон, побледневший от ужаса, что-то неразборчиво прошептал. Хагрид отвернулся от него и посмотрел на меня полубезумным взглядом. – Но ты же знаешь про своих родителей... ну, кто они были? – с надеждой спросил он. – Да точно знаешь, не можешь ты не знать... к тому же они не абы кто были, а люди известные. И ты... э-э... знаменитость. Угу, знаю. В книжке прочитал! Когда мозги после срыва от бешенства на место встали, и вкус крови перестал забивать вкус еды. – Я? – удивленно похлопав глазками, я подавил вспыхнувшую при упоминании о моей славе злость. – Значит, ты не знаешь... Ничегошеньки не знаешь... Хагрид дергал себя за бороду, глядя на меня изумленным взором. Я не мешал ему переваривать сказанное и осознавать всю глубину проблемы, терпеливо ожидая продолжения разговора. Пока он там соображал, я телепортировал братцу бутерброд из пространственного кармана. Дадли все равно не знает, что там за мясо, а ему полезна высокоэнергетическая и легкоусвояемая пища. – Ты чего, не знаешь даже, кто ты такой есть? – наконец спросил он. От необходимости врать напрямую меня спас внезапно обретший дар речи дядя Вернон, пытающийся таким вот образом защитить меня от мира магии, который отобрал у его жены родную сестру: – Прекратите! – скомандовал он. – Прекратите немедленно, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчишке! Хагрид посмотрел на него с такой яростью, что я уж грешным делом подумал – прибьет сгоряча. Сперва он дядю, а потом я его. За нападение на мою родню. То, что дядя у меня особой любовью не пользовался и являлся родственником весьма условно, сути дела не меняло. Он все равно родственник! Когда Хагрид заговорил, казалось, что он делает ударение на каждом слоге. – Вы что, никогда ему ничего не говорили, да? Никогда не говорили, что в том письме было, которое Дамблдор написал? Я ж сам там был, у дома вашего, этими вот глазами видел, как Дамблдор письмо в одеяло положил! А вы, выходит, за столько лет ему так и не рассказали ничего, прятали все от него, да? Чего-чего?!! Я выпрямился, пристально глядя на разошедшегося полукровку, до которого, видать, так и не дошло, что он только что сболтнул! Он БЫЛ у дома моих родителей сразу после их гибели, он ВИДЕЛ, как меня уложили в корзинку и подкинули, как бездомного котенка под порог родственникам! В начале ноября! Холодной, промозглой ночью! И даже в дверь не позвонили! Я так и пролежал под дверями до самого утра под одним тонким одеяльцем! А я тогда, между прочим, сильно простыл и чуть не помер от переохлаждения! Тетя как-то раз упомянула, что еле-еле меня в больнице откачали! Думали – загнется ребенок от воспаления легких, но врачи вытянули: настоящие профи попались, да и маги очень живучи. Даже в таком возрасте! Появилось первое имя и новые сведения. – “Значит, к тетке определил меня этот самый Дамблдор.” – удивительно спокойно произнес я. – “Скорее всего.” – тяжелый ответ и клокочущая злость наставника отдавалась резонансом в моих же чувствах. – “Держи себя в руках. И раскручивай смеска на разговор.” Я перевел взгляд на ужавшихся от страха родственников, мысленно перед ними извинился, и еще плеснул бензинчику на костер злости полувеликана: – Прятали от меня что? – ПРЕКРАТИТЕ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! – неожиданно нервно выкрикнул дядя Вернон. Страх вновь заполонил ментальный план, на раз вымыв растерянность Хагрида. Что удивительно, страх за меня. Дядя реально за меня переживал и боялся. На свой манер, конечно, но все же... – Короче так, Гарри, ты волшебник, понял? В доме воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом моря и приглушенным свистом ветра. – Я КТО? Видимо, удивление я изобразил достоверно. – Ну, ясное дело кто – волшебник ты. – Хагрид сел обратно на софу, которая протяжно застонала и просела еще ниже. Угу... Большую часть сознательной жизни я считал себя демоном. А надо же, я, оказывается, просто волшебник... Какой сюрприз. А ведь для меня, Дитя Хаоса, это оскорбление. Назвать меня, порождение Всеизменяющего, даровавшего магию этому миру, обычным волшебником... Да уж. Тем временем, полувеликан продолжал расхваливать мои способности и расписывать “светлые перспективы”: – И еще какой! А будешь еще лучше... когда немного... э-э... подучишься, да. Кем ты еще мог быть, с такими-то родителями? И вообще пора тебе письмо свое прочитать. Ну наконец-то! А то я уже как-то измаялся от любопытства. Хагрид вручил мне уже знакомый желтоватый конверт, на котором изумрудными чернилами было написано, что данное письмо адресовано мистеру Поттеру, живущему в хижине, расположенной на скале посреди моря, и спящему на полу. Очаровательно просто! Вскрыв конверт, вытащил письмо и прочитал: ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА “ХОГВАРТС” Я не понял. Так чародейства или волшебства? Чародеев я в этом мире в упор не видел. Да и волшебников в прямом смысле этого слова – тоже. Только магов-ритуалистов. И то – ущербных. Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов) А титулов-то, титулов... Чет как-то скромен наш Великий волшебник. Или чародей. Он бы определился, что ли? Невозможно быть и чародеем, и волшебником! Это разные направления и методики воздействия на реальность! Про магов и колдунов я не говорю. Ладно, что там дальше? Дорогой мистер Поттер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства “Хогвартс”. Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля. Вот как только поймаю сову, так сразу и отправлю. Если сова переживет процесс своего отлова злющим демоном. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора! О как! Так это даже не наш Великий Светоч и Президент чего-там-магов накатал! Видать, не сподобился он письмо для национального Героя лично написать. – “Вот мы и узнали, кто такой этот Дамблдор.” – раздался задумчивый голос демона. – “Великий светлый маг, да еще и облеченный властью. Плохо.” – “Насколько?” – осторожно уточнил я, искренне сомневаясь, что Раш не знает, кто такой этот Дамблдор. – “Напомни-ка мне девиз светлых магов.” – “Во имя всеобщего блага или во имя Света.” – прошептал я про себя, а меня бросило в холод, когда дошел смысл моих же слов. Одобрение, ирония и затухающий гнев. – “Молодец, понял.” Прошло несколько минут, прежде чем я переварил новость, вновь вернулся к выбранному образу и неуверенно выдавил из себя: – Что это значит: они ждут мою сову? Интересно, а как они отреагируют, если я им реально сову пришлю? Тушкой. Заказной бандеролью. – Клянусь Горгоной, ты мне напомнил кое о чем! – произнес Хагрид, хлопнув себя по лбу так, что этим ударом вполне мог бы сбить с ног лошадь. – “Были б мозги, было б сотрясение!” – проржал демон. Хагрид запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда длинное перо, свиток пергаментной бумаги и сову. Настоящую, живую и немного взъерошенную. Я пожалел птицу: может, ей сразу голову свернуть? Я могу это сделать безболезненно... А потом отправлю ее тушку Минерве. В Хогвартс. Хагрид начал писать, высунув язык, а я внимательно читал написанное, приподнявшись на цыпочки и заглядывая ему под руку: Дорогой мистер Дамблдор! Передал Гарри его письмо. Завтра еду с ним, чтобы купить все необходимое. Погода ужасная. Надеюсь, с Вами все в порядке. Хагрид! Хагрид скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошел к двери и вышвырнул несчастную птицу в бушующий ураган. Дикарь. – Так на чем мы с тобой остановились? – спросил Хагрид. В этот момент из тени вышел дядя Вернон. Лицо его все еще было пепельно-серым от страха, но на нем отчетливо читалась злость. – Он никуда не поедет! – сказал родич. Хагрид хмыкнул. – Знаешь, хотел бы я посмотреть, как такой храбрый магл, как ты, его остановит... – Кто? – переспросил я, зацепившись за странное слово. – Магл, – пояснил Хагрид. – Так мы называем всех неволшебников – маглы. Да, не повезло тебе... ну в том плане, что хуже маглов, чем эти, я в жизни не видал. Вот даже как! Дистанционирование магического сообщество дошло до того, что они уже кличку для обычных людей придумали. – Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что... – дядя сбился из-за сработавшей закладки, – положим конец всей этой ерунде, – уверенно продолжил Вернон, словно именно это он и собирался сказать изначально, – что мы вытравим и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне волшебник! Интересно, а кому это они поклялись? И в чем? – Так вы знали? – задал я ожидаемый от меня вопрос. Мне даже не пришлось симулировать возмущение. Я был не то что возмущен... я был в ярости! Вот только ненавидеть родственников я уже не мог. Само понимание того, ЧТО с ними было сделано, гасило ненависть в глухой злобе. Зато ярко и бурно росла ненависть к тому, кто все это сделал. К тому, кто опоил зельями молодую семью и изуродовал в угоду своему желанию личность трех разумных и чуть не погубившему мою жизнь, личность и душу. А если бы в ту ночь Раш не отозвался на мой зов? – “Ты бы помер и сейчас не занимал свои мозги дурными мыслями.” – сообщил мне наставник, беспардонно читающий все, что творится у меня в голове. – “Чудесно!” – “Не язви.” – ментальный голос окрасился раздражением. – “Жизнь в теле ребенка накладывает на твой разум слишком явный отпечаток. Не забывай про это.” Это и не забудешь. При всем желании. – “Когда можно будет его снять?” – отправив наставнику волну недовольства, хмуро спросил я. – “Как в поезд сядешь и в школу поедешь.” Я поморщился. Влияние детского тела можно было нивелировать, но Раш специально наложил на меня ментальный аркан, лишь усиливающий детскую составляющую. Чтобы из образа не выпадал. К сожалению, на мозги этот аркан давил будь здоров! Тем временем тетка вошла в раж: – Знали ли мы?! – взвизгнула тетя Петунья. – Знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, когда мы знали, кем была моя чертова сестрица! О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, – она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались – Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! Ярость, застарелая зависть, ненависть, глубоко укрытая боль. Бешеный коктейль чувств Петунии приливной волной обрушился на меня, заставив снизить чувствительность. Поглощать ТАКОЕ мне не хотелось. Тетю понесло. Она выплескивала скопившиеся за долгие годы чувства: – А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И, конечно же, я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же... ненормальный! А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам! Правда и ложь слились в клокочущий коктейль чувств, выпестованных и тщательно взлелеянных под чутким руководством менталиста. Воспоминания о прошлом – ложь. Нынешние чувства – правда, разрушающая душу Петуньи. Радовало только одно – неуверенность. Сработавшая на определенное стечение обстоятельств закладка на время усилила ненависть и зависть, вынуждая женщину говорить, но веры в ее словах не было. По счастью, Хагрид – невзыскательный слушатель, а я услышал то, что хотел: цепи на разуме тети начали лопаться. И вскоре я смогу узнать настоящую историю. Но довольно рассуждений. Не стоит выпадать из роли, да и мое молчание могут понять неверно. – Взорвалась? – спросил я. – Вы же говорили, что мои родители погибли в автокатастрофе! Хагрид меня порадовал, правильно отреагировав на мои слова: – АВТОКАТАСТРОФА?! – прогремел он с такой яростью, что Дурсли попятились обратно в угол. – Да как могла автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Ну и ну, вот дела-то! Вот это да! Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не знал! Да у нас его историю любой ребенок с пеленок знает! И родителей твоих тоже! И в этом моя проблема, порождающая уйму вопросов. – Что с ними случилось, с мамой и папой? – жалобно спросил я, доверчиво заглядывая в глаза полувеликану. Ярость сошла с лица Хагрида. На смену ей пришла растерянность. – Да, не ждал я такого, – произнес он низким, взволнованным голосом. – Дамблдор меня предупреждал, конечно, что непросто будет... ну... забрать тебя у этих... Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе обо всем... э-э... но кто-то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто ты такой. Он мрачно посмотрел на Дурслей. А мы с Дурслями мрачно – на него. Хагрид – простодушный и не особо умный мужик. У него что в голове, то и на языке. Я вообще не понимаю, чем думал этот Дамблдор, когда посылал его за мной? – “Думал, что его ждет маленький забитый пацан.” – пришел ответ наставника. – “Посмотри на эту ситуацию с точки зрения ребенка. Что бы ты в таком случае увидел?” – “Большой, сильный, добрый дядька, пришел за мной из волшебного мира и забрал от люто ненавидимых родственников, которые меня так ненавидят, что готовы убить только за то, что я маг.” – я вздохнул. – “Старая сволочь этот Дамблдор! Если он предупредил Хагрида о моих родственниках и возможных проблемах с ними, значит, он прекрасно знал, в каких условиях я живу. Но ничего не сделал, чтобы прекратить эти издевательства.” – “Дальше.” Судя по довольному флеру, окрашивающему мысли-слова отца, Раш уже поел и теперь, довольный и сытый, устраивает мне мозговой штурм вместе с экзаменом на актерское мастерство. Одним словом – демон. – “Он послал за мной здоровенного мужика, который по уровню развития не сильно ушел от моих сверстников.” – вяло ответил я. – “Знал, что непосредственный великан легко найдет общий язык с мальчиком, особенно если осадит или унизит родственников.” – “Дальше.” – еще благодушнее произнес Раш. Он что, еще и бухло с собой прихватил? – “А что дальше? Если допустить, что все это творится с позволения Великого мага или кто он там, ситуация складывается совсем аховая! Меня в раннем детстве засунули в дом к тетке, подправили ей и ее мужу мозги, запрограммировав на ненависть и презрение. Даже на ребенка чары навесили, хотя подобное воздействие – это гарантированное разрушение личности в процессе взросления. Несложно было просчитать, какой будет жизнь у ребенка-мага в такой семье!” – “Мыслишь в правильном направлении.” Я подавился возмущением. – “Уже все узнал?” – “А что тут узнавать? И так вся страна знает, что Дамблдор тебя спрятал от сторонников почившего Темного Лорда.” – лениво отозвался наставник. – “Что он сделал?!” – оторопело переспросил я. – “Спрятал тебя. В БЕЗОПАСНОМ месте.” – благостно повторил Раш. Точно. Что-то пьет. Притом, что-то достаточно крепкое, чтобы прошибить даже наш метаболизм. – “Хотел бы спрятать, нечего было растрезвонивать на весь мир о том, что я вообще выжил!” – раздраженно рыкнул я. – “Тем более, выдавать такую явную примету как шрам! Меня же маги на улице узнавали, когда я в магазин ходил. В одиночестве, хочу заметить!” Про отношение ко мне дяди и побои, чуть не закончившиеся летально, я промолчу. – “А как же образ героя, победившего Страшное Зло?” – ментальный голос демона окрасился насмешкой. – “Вот это меня и напрягает.” – “Ладно, пни этот фонтан красноречия. Глядишь еще что разболтает.” Пнуть Хагрида мне хотелось не фигурально, а очень даже буквально! В боевой ипостаси! И не один раз! – Хагрид, расскажи. Кто я такой? – тихо-тихо произнес я, едва удерживая свою бешеную натуру. – Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу, н-ну... то, что могу, конечно, а могу не все, потому как, э-э... загадок много осталось, непонятного всякого... Э... Он снова сел и уставился на огонь. Да, красноречие и связность речи зашкаливает. Если не отомрет, буду дальше выдавливать информацию. Еще немного, и начну выдавливать реально. По-настоящему. Путем жестокого физического воздействия. Полагаю, родичи меня в этом устремлении поддержат, а силы мне хватит. – Наверное, начну я... с человека одного, – произнес Хагрид через несколько секунд, когда я уже на полном серьезе начал задумываться о рукоприкладстве. – Нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь, – его в нашем мире все знают... – А что это за человек? – спросил я, не дав смеску замолчать и уйти в себя. – Плохой он был, Гарри. – неохотно ответил лесник. – А... Звать его как? Я упорный, я информацию получу. Или выдавлю! Интересно, а кровь у полувеликанов вкусная? Вроде бы магический народ... Жрать хочу. – Ну... Я вообще-то не люблю его имя произносить. – замялся недовеликан. – Никто из наших не любит. И опять заткнулся. – Но почему? – спросил я и сцепил клыки. – Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся, вот почему! А, чтоб меня, нелегко все это... Короче, был один волшебник, который... который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его... Хагрид задохнулся от волнения и замолк. Мда, а Темный Лорд-то силен, ничего не скажешь! Это ж надо было настолько запугать ВСЕХ магов, что его и по имени-то боятся называть. – Может быть, вы лучше напишете это имя? – предложил я, хоть и здраво сомневался, что это ему под силу. – Нет... не знаю я, как оно пишется. Ну ладно... э-э... – Хагрид мялся, глотая воздух, как воздушный маг перед первой левитацией с крыши башни. – Волан-де-Морт, – выдавил наконец смесок, передернувшись. – И больше не проси меня, ни за что не повторю. Да больше и не надо. Память у меня хорошая. Значит, Волан-де-Морт. Страх и Ужас магической Британии. Сколько раз слышал о нем, а имя... нет, псевдоним, узнал только сейчас. Хороший псевдоним. “Полет Смерти”. – А что он сделал? – невинным детским голоском поинтересовался я Раш перестал хихикать и теперь весело ржал. Полукровка замялся, но, набрав воздух, послушно выдал: – Много он сделал. Этот волшебник лет так... э-э... двадцать назад начал себе приспешников искать. И нашел ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с ними поделится. Угу. Темный маг поделится властью. Темный. Властью. Поделится. Добровольно. И в это кто-то поверил? Темные вообще делиться не умеют по определению! – А власть у него была ого-го, – продолжал расписывать полувеликан, – и чем дальше, тем больше ее становилось. Темные были дни, да. – он помрачнел. – Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он, понимаешь. Понимаю. Верю. – Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. И я убиваю. – Ужасной смертью они умирали. У меня тоже. Иногда – на алтаре, если подворачивались в нужный момент под руку. – Даже мест безопасных почти не осталось... разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Ты-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился... э-э... тогда, по крайней мере. В принципе, если Дамблдор звание Великого Мага получил не за красивые глазки, тогда вполне реально, что начинающий свой путь темный маг не рисковал связываться с ним. Светлые – они же безбашенные. Ради великих идей весь мир кровью умоют и будут считать, что так и надо. Великая цель все спишет. Фанатики. Так, что-то моя находка заткнулась. – А причем тут мои мама и папа? – задал я очередной наводящий вопрос, стимулируя Хагрида выползти из своих воспоминаний. – А твои мама и папа – они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Ты-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть... Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную сторону не пойдут. А потом подумал: может, что их убедит... А может, хотел их... э-э... с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и... и... Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами носовой платок и громко высморкался. – Ты меня извини... плохой я рассказчик, Гарри, – виновато произнес он. – Но так грустно это... я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут... В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил. А потом – вот этого вообще никто понять не может – он и тебя попытался убить. Хотел, чтобы следов не осталось, а может, ему просто нравилось людей убивать. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. – доверительно поделился “страшной тайной” полувеликан. – Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил – МакКиннонов, Боунзов, Прюиттов, а ты ребенком был, а выжил. Хагрид замолчал и с грустью наблюдал за мной. А я не знал, что и говорить. То, что рассказал великан, лишь частично было правдой в океане лжи, но он искренне верил в свои слова. Шрам на моем лбу действительно был, но оставило его не срикошетившее заклятие, а обычный нож. Я хорошо помню, что произошло в тот день. После того, как я прошел инициацию и переродился в Дитя Хаоса, я смог восстановить память. И точно знал, что никто в меня проклятием не бросался. Хотя мать и отца и в самом деле убили. И Темный Лорд был той ночью в нашем доме, но что именно случилось – восстановить не удалось. Одно знаю – бой был на первом этаже. Но Темный Лорд пришел гораздо раньше. Я слышал голоса. К сожалению, разобрать, о чем говорили мои родители и Волан-де-Морт так и не удалось. А в детскую тело матери и останки Лорда занес мужчина. Он же вырезал мне шрам, но лицо я так и не видел – его скрывал глубокий капюшон. Хагрид тем временем продолжал говорить: – Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим... Я вздрогнул, пораженно подняв глаза на великана, но Хагрид этого не заметил, погруженный в воспоминания, довольно болезненные для него. Этот мужик и впрямь любил моих родителей, и их смерть больно ударила по нему. Но то, что он сказал... – “Молчи! Потом обсудим!” – резкая, словно удар хлыста, мысль наставника привела меня в чувства. – Вздор и ерунда! – донесся из угла голос дяди Вернона. Я аж подпрыгнул от неожиданности – совсем забыл про Дурслей. Но Дурсли про меня не забыли. Особенно дядя Вернон, к которому, кажется, вернулась смелость – он сжимал кулаки и яростно смотрел на Хагрида. – Послушай меня, мальчик, – прорычал дядя Вернон. – Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат... Не успел он договорить, как Хагрид спрыгнул с софы, вытащил из кармана потрепанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно шпагу. – Я тебя предупреждаю, Дурсль, я тебя в последний раз предупреждаю: еще раз рот откроешь... Видимо, дядя Вернон представил себе, как великан нанизывает его на зонтик, и смелость сразу испарилась – он прижался к стене и замолчал. – Так-то лучше. – Хагрид тяжело вздохнул и сел обратно на софу, которая на этот раз прогнулась до самого пола. – А что случилось с Волан... извините, с тем Вы-Знаете-Кем? – осторожно спросил я, не давая великану съехать с важной темы, благо, мужик бесхитростный. – Хороший вопрос, Гарри. Я поморщился. Не люблю я это сокращение своего имени. Гарольд – звучит лучше. – Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка... Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и... эта... непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже... а ведь только человек может умереть. Спорное утверждение. Сдохнуть могут абсолютно все, даже боги. Просто надо знать, как и чем убивать. Но я промолчал, сделав пометку в памяти узнать про это “еще знаменитее”, продолжая слушать сбивчивую речь великана. – А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется... э-э... своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, – они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они... эта... как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его... э-э... сломало. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю, что, да и никто не знает... но сломал ты его, это точно. Во взгляде Хагрида светились тепло и уважение. Искреннее! Какой кошмар... Он и правда верит в то, что годовалый человеческий ребенок может что-то сделать со взрослым магом? И тут снова подал голос дядя Вернон. – Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? Он пойдет в школу “Хай Камероне”, и он должен быть благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма – про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний и волшебных палочек... – Если он захочет там учиться, то даже такому здоровенному маглу как ты, его не остановить, понял? – прорычал Хагрид. – Помешать сыну Лили и Джеймса Поттеров учиться в Хогвартсе – да ты свихнулся, что ли?! Он родился только, а его тут же записали в ученики, да! Лучшей школы чародейства и волшебства на свете нет... и он в нее поступит, а через семь лет сам себя не узнает! Ой, чего-то мне это не нравится... Еще не хватало,