Квартира у меня небольшая - фактически, она размером с хороший гроб. В стены вмонтирован ультразвуковой душ, лазерная бритва, дешёвый модем связи - и, самое главное, дактилоскопический сенсор. С его помощью я рассчитываюсь за все эти чудесные достижения прогресса. Теоретически, если соседи согласятся изменить конфигурацию стен, иногда можно сесть, изогнувшись в немыслимой позе, но в большинстве случаев лозунг "Построим наш дом и дружбу" не работает - подвижность стен обычно попросту выводят из строя и эта опция не функционирует. Порой бывает такое, что кто-то объединяет несколько ячеек и устраивает себе настоящую комнату, как на Земле, но обычно этих парней надолго не хватает. Рано или поздно их убивают конкуренты или забирают полицейские. Из-за нехватки жилого пространства и необходимых ресурсов на Марсе отсутствует такая мера наказания, как лишение свободы, исправительные работы и тому подобное. Суровые первопроходцы, осваивавшие Марс, завещали нам только два типа наказаний: штрафы и взыскания - и окончательное лишение прав гражданства. "Лишение гражданства" - суровый приговор: осуждённого выталкивают наружу и позволяют умереть мучительной смертью по его выбору - от удушья или же от инфаркта, если время ночное и достаточно холодно. Дно Долин Маринер и Лабиринта Ночи буквально усеяно костями, на которых ещё болтается полусгнившая плоть.
Я рассчитался за новый комплект одежды, пригладил свои волосы с помощью расчёски-укладчика - и вышел наружу. "Порт", или "Портупея", если официальнее, был любимым развлекательным заведением парней нашего квартала. Особенно много посетителей туда набивалось как раз после отбоя, во время комендантского часа. Владелец "Порта", Толстяк Хини, обычно сам обслуживал клиентов за барной стойкой. Так он убивал время и экономил на дронах - и, как поговаривали, имел достаточно возможностей, чтобы заниматься сбором информации для полиции. Я не слишком переживал по этому поводу, так как, не считая нескольких незначительных, по нашим меркам, эпизодов, был чист перед законом. "Портупея", чьи витрины были сейчас затемнены, в такое время суток принимала клиентов только по особому списку - но на тех же основаниях, что и все остальные заведения: ты прикладываешь палец к замку, и, если твоё имя есть в списке приглашённых, дверь открывается. Полиция, конечно, знает множество уловок, как обойти данную преграду, но и мы живём на Марсе не первый день. Обычно всё ограничивается штрафами и выговорами. Особо буйным дают возможность "подышать свободой" - оставляют ненадолго в открытом шлюзе. Такие меры, пусть и не вполне легальные, как правило, вразумляют и самых буйных. Я - спокойный парень, меня только несколько раз штрафовали за то, что полицейские избивали меня хлыстами из наноуглеродного волокна. Я не спорил и покорно оплачивал все счета. Наша планета, вообще, не любит бунтарей и умников.
Дверь опознала рисунок пальца моей руки, потом сравнила образцы ДНК и, помолчав какую-то долю секунды, посеявшую в моём сердце страх за то, что меня могли исключить из клуба, распахнулась. В лицо мне ударили звуки и запахи развлечений, запрещённые и в мирное время, не то что в военное. Я приветственно махнул Толстяку Хини, кивнул Хэнку, который, куря сигаретку, распространявшую вокруг себя едкий, чуть сладковатый дымок, разговаривал с двумя парнями. Я прошёл внутрь и осмотрелся вокруг. Большинство собравшихся были мужчинами в возрасте от восемнадцати до сорока лет, хотя хватало и малолеток, особенно девчонок. Я оплатил билет в ментотрансляционный зал и заказал себе коктейль.
- Двойная порция?
- Да, и смешай получше. - Пока Толстяк колдовал над шейкером, я разглядывал идиотское голографическое изображение портупеи, увешанной всевозможными наградами, от которой и происходило название заведения. Марс изначально заселяли военнослужащие Космических Сил, и они повсюду насаждали железную дисциплину, культ милитаризма, благо в те трудные времена это было неизбежно. Потом, когда подземные города начали расти в размерах, а население увеличилось за счёт множества переселенцев из числа гражданских и родившихся на Марсе, некоторое время у нас было что-то похожее на демократию, многие парни даже открыто придерживались анархистских воззрений. Впрочем, война всё перечеркнула: у нас снова воцарились вояки, требовавшие неукоснительного выполнения самых безумных приказов. "Портупея" - одно это дурацкое название говорило о многом! Мы называли наше любимое местечко "Портом", пока там не начали крутить полулегальные ментофильмы с документальной хроникой военных действий, а ветераны, кучка вооружённых электропистолетами калек, не стали всем заправлять. Кое-кто из моих знакомых, например, Антон Грубер, пытался возражать. Толстяк Хини тогда позволил мне укрыться за его стойкой, которая сделана из пуленепробиваемых материалов, иначе я бы погиб. Пули, движимые отталкивающей силой электричества, разгоняются до километра в секунду, прошивая по нескольку человек за раз насквозь. Антону Груберу и пятерым его приятелям, которые решились бросить вызов ветеранам, в тот вечер повезло гораздо меньше - их окровавленные тела вынесли с чёрного хода, чтобы затем выбросить на дно пропасти. Полиция даже не поинтересовалась, куда они пропали.
Толстяк Хини подал мне "Кровавый Маринер" - я пью его с тех пор, как убили Антона и его товарищей. Не то, чтобы мы были друзьями, а военные - врагами... Нет, они ведь защищали нас, правда? И всё-таки я воспринимал их как чужаков - ребят, которые росли вместе с нами, а потом вдруг превратились в замкнутый круг, холодно и презрительно поплёвывающий на нас свысока. Они и сейчас были здесь - однорукий Марреро одарил меня таким взглядом, что всё нутро свернулось в один сплошной тугой комок. Правительство платит ему грошовую пенсию и даже не потратилось на протез-биорепликант, а он шляется по барам с незарегистрированным электропистолетом и готов пристрелить каждого, кто скажет что-то непатриотичное.
- На что ты вылупился? - злобный окрик ударил мне в спину, словно удар полицейского углеволоконного хлыста. Я замер, ожидая худшего.
- Да, ты! Повернись, когда с тобой разговаривают.
Я развернулся, держа в руках "Кровавый Маринер" и представляя себе, что в нём кровь Антона - и моя.