Повинуясь внезапному порыву, Маргарет провела указательным пальцем по бархатистому теплу его нижней губы. Дейд застонал и повернулся к ней лицом. С его губ сорвался глухой низкий стон, дыхание изменилось. Встревоженная, Маргарет отняла руки, но он уже открыл глаза.
Его взгляд был столь же острым, как острие его шпаги. Тем же легким движением, каким ранее приставил рапиру к груди ее кузена, он схватил ее одной рукой за запястье, а другой обхватил ее талию. Выражение его глаз заставило девушку вскрикнуть. Его хватка была так сильна, что Маргарет не успела запротестовать, как он уже потянул ее на кровать.
— Нет! — всхлипнула она. Неужели он собирается изнасиловать ее? Раскаленная рука, что держала ее талию, скользнула вверх и обхватила ее грудь. — Нет! — Маргарет боролась изо всех сил, но он легко притянул ее к себе, и она, казалось, потонула в горячечном блеске его темных, с золотыми искорками глаз.
Он собирался поцеловать ее, Маргарет не сомневалась в этом. Он прижал ее так тесно, что их дыхание смешалось. Ее взгляд дико метался от его приближающегося рта с чуть приоткрытыми губами между шелковистыми волосами бороды и усов к его глазам. Он смотрел на нее чуть кося — так близко оказались их лица.
— Подгубная цепочка. Они должны взять ее, — пробормотал он свирепо.
Когда он заговорил, их губы почти соприкоснулись, но вдруг, словно, нарушив молчание, он достиг цели, Дейд закрыл глаза, его руки ослабили хватку, и, так же внезапно, как очнулся, Ивлин Дейд вновь впал в забытье. Рука, что сжимала грудь девушки, упала на смятые простыни. Маргарет с отчаянно бьющимся сердцем, с комком в горле, чувствуя одновременно и облегчение от того, что ей не пришлось бороться с Дейдом, и почти такое же сильное сожаление, что самое эротичное и возбуждающее событие в ее жизни закончилось так быстро.
Она вскочила на ноги, пытаясь выровнять дыхание, потом так же поспешно отошла от кровати. Маргарет держалась одной рукой за горло. Она испугалась не того, что сделал этот мечущийся в бреду мужчина, который не отдавал отчета в своих действиях, а скорее реакции своего тела и души. В те мгновения, когда она прижималась к телу виконта, она почувствовала себя так, словно вернулась домой. Его руки, его грудь были твердыми, надежными и болезненно волнующими. Когда его рука блуждала по ее груди, она зажмурилась, но не от страха, а оттого, что это прикосновение ей было приятно. Кольцо его рук было гнездом, к которому она стремилась, словно птица. То, что ее охватило подобное чувство, пусть даже на мгновение, показалось ей замечательным и пугающим.
Маргарет коснулась рукой груди, которую ласкал лорд Дейд. Ей никогда раньше не приходило в голову, что мужчина может захотеть касаться ее таким образом, или то, что подобное прикосновение жаркой волной затопит ее сердце и вызовет болезненное набухание сосков.
Хотя ее никто не видел, Маргарет густо покраснела. Она сделала ужасную ошибку, когда пришла сюда сегодня и когда настояла, что останется одна с лордом Дейдом.
Она отшатнулась от человека на кровати и прижалась к стене, но тут ее нога задела что-то, с легким звяканьем скользнувшее по ее щиколотке. Маргарет посмотрела вниз, сначала на кровать, чтобы проверить, не разбудил ли этот звук Дейда, а затем на пол, чтобы увидеть, что же это было.
Лицом к стене стояли несколько картин в изысканных деревянных рамах, и она задела за прикрепленные к ним цепочки. Маргарет нагнулась, чтобы поправить картину, которую сдвинула с места. Сгорая от любопытства, она быстро проглядела картины, чтобы понять, что же раньше висело на этих стенах, а потом было отвергнуто.
Это были батальные сцены: изображения военных кораблей и марширующих войск, а также несущихся галопом лошадей с вооруженными до зубов всадниками.
Маргарет помедлила, думая о лежащем на кровати человеке. Почему он продал свой чин и вынес из комнаты все, что напоминало о войне? Он был героем и все же не желал хранить никаких воспоминаний о своем геройстве. Это смутило ее. У Маргарет были свои идеальные представления о героизме, и она не понимала, почему кто-то предпочитает ставить свидетельства своей славы лицом к стене.
Она поднялась и несколько минут постояла неподвижно около кровати. Никто никогда не интересовал ее так, как лежащий на ней мужчина. Затем, решительно повернувшись к нему спиной, она принялась оглядывать комнату. Ей лучше побыстрее разобраться, почему она чувствует себя как дома в объятиях именно лорда Дейда.
Лорд Дейд отделал свою спальню в тех же тонах, что выбирал и для одежды: насыщенные темные цвета красного вина, ночного неба, зеленого и золотого. Здесь не было ничего бледного или приглушенного, ничего мягкого. В комнате царил почти спартанский порядок. На полках аккуратными рядами стояли книги по военному делу и истории Англии, Франции и Америки. В углу, в стойке для зонтов, стояли скатанные рулоном географические карты, а на прикроватном столике шахматная доска с выточенными из слоновой кости и черного дерева фигурками словно приглашала продолжить незаконченную партию. Маргарет внимательно осмотрела фигуры. Белый конь был сломан — бедняга остался без головы. Интересно почему?
Однако кроме шахматной доски здесь не было никаких других признаков жизни: ни растений, ни портретов близких, щурящихся со стен, ни старинных картин, ни томиков стихов или изображений животных и птиц.
И только проглядывая содержимое одного из шкафов, Маргарет нашла для себя ответ, почему лорд Дейд прислонил к стене все напоминания о героическом прошлом. Это был тот самый шкаф, о который ударился невезучий врач. От удара дверца распахнулась, и Маргарет не смогла себе отказать проглядеть содержимое, чтобы, как она говорила себе, найти другие доказательства неоспоримого героизма лорда Дейда.
В этом шкафу хранилось все прежнее обмундирование капитана. Там лежали два сверкающих шлема с гребнями, несколько отлично выглаженных голубых мундиров с красными манжетами и воротниками, серые брюки с алыми лампасами, стоял ряд тщательно отполированных ботинок. Так же были шпоры, плащи, кожаные перчатки и перевязи для шпаг. Все вещи были выстираны, выглажены и сверкали чистотой; за исключением одного мундира, который сразу же бросался в глаза.
Когда-то голубой с алой отделкой, как и остальные, сейчас он был так испачкан грязью и засохшей кровью, что невозможно было понять его истинный цвет. На плечах, где должны были быть эполеты, зияли огромные дыры. Такие же дыры обезобразили и борта, которые на других мундирах украшали сверкающие золотые пуговицы. Все это великолепие исчезло. Маргарет не могла понять, что бы это значило, и глазела на испорченный мундир, пытаясь вообразить хотя бы одну причину, по которой он не был отдан старьевщику.
— Ужасно, не правда ли, мисс? — В комнату, благоухая скипидаром, вошел Джимбл, неся в руках миску с молочно-белой жидкостью.
Маргарет вздрогнула.
— Я умолял хозяина разрешить мне выкинуть этот мундир, но он и слушать не стал, — сказал Джимбл без малейшего намека на осуждение того, что она копалась в чужих вещах.
Маргарет быстро захлопнула дверцу шкафа и вернулась к кровати больного.
— Почему он решил сохранить его? — спросила она приглушенным голосом, не желая тревожить спящего лорда Дейда.
— Это мундир, в котором мой хозяин был на Ватерлоо. Люди из похоронной команды нашли его в таком виде после того, как мародеры срезали пуговицы и эполеты. Он лежал придавленный лошадью, весь в грязи и крови. Они решили, что он мертв, как и все его товарищи, и собрались вырвать у него зубы.