Он был так поглощен разворачивающейся перед его глазами драмой, что не замечал того, что происходило рядом с ним в темноте. Будучи долгое время равнодушным ко всему связанному с войной, он был удивлен — и даже напуган — тем, что эта пьеса о смерти и войне пробудила скрытую в нем боль, чего не могли сделать ни публичные казни, ни опыты в морге.
Звуки и запахи битвы окатили его с неожиданной силой. Звон шпаг, разрыв пуль, грохот орудий, едкий запах пороха словно били по его телу. Он почти скорчился от боли, глядя, как на ярко освещенной арене развеваются флаги и сверкают золотом эполеты военных. Под грохот ружейного огня всадники и лошади приняли позы убитых, что было намного страшней всего того, что он видел в Ньюгейте. Игра артистов казалась одновременно и правдоподобной, и фальшивой, и неприятно знакомой.
Так долго сохранявший хладнокровие и равнодушное спокойствие лорд Дейд обнаружил, что его глаза полны слез, горло перехватывает безмолвный крик, а в ушах стоит звон, словно для того, чтобы заглушить крики людей и цокот подков двух десятков лошадей, которые оказались на арене, представляя оглушающую ярость того дня.
Пока на сцене разворачивалась театральная битва, Маргарет Дорнтон приходилось вести свое собственное сражение. Она считала свою позицию невыигрышной. Отодвинув в очередной раз колено, она пришла в ярость.
Маргарет бросила гневный взгляд на Крейтона, но он лишь улыбнулся ей в ответ своей кривоватой, соблазняющей улыбкой, что растопила сердца многих девушек до нее. Однако Маргарет не растаяла. Она легонько ударила своим веером по его ноге. Он хихикнул, словно только что набрал несколько очков в игре, правил которой она не знала. Схватив веер одной рукой, другой он коснулся ее кожи, виднеющейся между перчаткой и рукавом платья.
Чувствуя себя так, словно фехтует с мастером и будет убита, если не остережется, Маргарет отодвинулась.
Зрители захлопали, когда несколько прусских солдат были вытащены из воды. Маргарет же казалось, что эти аплодисменты предназначались Соамсу. В конце концов, он выиграл сражение между ними.
На мгновение Дейд поднял руку, загораживаясь от этого ранящего душу представления. Но он не мог вечно закрывать глаза тыльной стороной ладони, поэтому отвел взгляд в сторону, сосредоточив внимание на изящном контуре женской щеки рядом с ним. Ему показалось странным, что, когда начали падать лошади и всадники, мисс Маргарет Дорнтон пробормотала что-то Крейтону Соамсу, вызвав у того одобрительный смешок.
В этой легкомысленной болтовне он увидел пропасть, лежащую между его и их отношением к войне. Что невинность знает о смерти и муках? Ничего. Невинный, чистый человек не может полностью осознать все последствия войны и оставаться при этом невинным. Сам он никогда не сможет жить так, как жил до войны. Человек может сделать вид, что никогда не страдал, но невинность — слепая, чистая, ничего не знающая невинность — навсегда уходит с первыми же выстрелами на поле боя.
Маргарет решила не обращать внимания на Крейтона. Отодвинувшись от него как можно дальше, она демонстративно отвернулась, глядя на игру актеров. Но игнорировать Крейтона оказалось невозможным. Он счел ее молчание за поощрение и начал похлопывать ее по руке украденным веером, пытаясь в то же время носком сапога коснуться ее туфельки.
Перед ее глазами под командиром была убита лошадь, а конные и пешие солдаты сражались за мост, перекинутый через арену. «Да уж, — подумала Маргарет, — у героя на сцене проблемы не сложнее моих».
Из зала раздались приветственные крики, когда на поднятом скачущими лошадьми ветерке затрепетал знакомый флаг. Войска Веллингтона начали сражение с французскими полками. Хлопали выстрелы, гремели снаряды, люди падали с лошадей. Герцог Брунсвик, которого играл актер Дюкре, очень трогательно умер прямо на лошади.
И все же Маргарет почти ничего не видела и не получила ни малейшего удовольствия от представления. Ее сжигала обида. Она сидит, совершенно забытая тем единственным мужчиной, чьи ласки она бы приняла под покровом темноты, и подвергается нежеланному и совершенно неожиданному преследованию его пьяного друга.
Она толкнула ногой Соамса, но обнаружила, что он ждал такой реакции. Он скрестил ноги, поймав ее туфельку между своими сапогами.
— Прекратите! — прошипела она, без особого успеха пытаясь вырваться.
Крейтон счел ее попытки очень забавными. Похабно подмигнув, он наклонился, чтобы тайком погладить ее по щиколотке.
Сидящий рядом с ней Дейд внезапно пошевелился.
— Извините меня, — пробормотал он глухо. Слегка откашлявшись, он резко встал и покинул ложу, сопровождаемый крещендо взрывов, стрельбы и топота копыт.
Деревня на сцене загорелась. Актеры в костюмах крестьян бросились к драгунам, которые гибли на ржаном поле.
Действие сфокусировалось на тех, кто не мог бежать. В одном из горящих домов оказались в ловушке женщина с ребенком. От ее криков у Маргарет пробежал холодок по спине. Мать и дитя могли погибнуть в огне! Эта мысль пробудила прежний страх.
— Нет! — прошептала она, прижав одну руку к губам, а другую к груди.
Крейтон выпустил ее ногу и наклонился, заглядывая ей в лицо.
Два прусских солдата прибежали на помощь, но остановились, не в силах преодолеть жар пламени, изображенного кусками алого шелка.
— Нет! Нет! — Только эти слова бились в сознании Маргарет. — Нет, нет, нет, — шептала она, когда языки пламени поднялись выше. По ее щекам текли слезы.
Крейтон, казалось, уловил необычную силу ее переживаний.
Он отодвинулся, переводя тревожный, чуть затуманенный взгляд с ее лица на арену.
— Это же понарошку? — сказал он.
На сцене появился всадник, который подогнал лошадь прямо к дымящемуся порогу. Завернувшись в плащ, Наполеон ринулся в пламя и вынес оттуда женщину и ребенка.
Публика отчаянно захлопала, но Маргарет не успокоила счастливая развязка этой сцены. Когда в огне погибал ее брат, рядом не нашлось ни одного такого всадника. Раны, нанесенные смертью Тодда, все еще кровоточили, хотя несчастье произошло так давно. Маргарет попыталась не обращать внимания на боль в груди, но, когда спасенная женщина протянула ребенка Наполеону, чтобы тот его поцеловал, она не выдержала. Встав и повернувшись спиной к тому ужасу, который она не хотела помнить, Маргарет прошла к выходу из ложи.
Прежние воспоминания, страшные сцены, образы, намного более пугающие, чем те, что были изображены в пантомиме, заполнили ее всю. Они всплыли из глубин ее памяти с такой удивительной четкостью, что Маргарет была вынуждена схватиться за стену возле дверей ложи, так как ноги внезапно стали ватными.
В ее ушах звенели крики той женщины, которую только что спасли. Прижав к губам все еще пахнущий апельсином платок, чтобы ее не услышали, она забилась в рыданиях. Внезапно ее опухшие от слез глаза остановились на лорде Дейде, который шел по коридору по направлению к ней, Маргарет замерла, все еще держа руку у рта и слушая, как удары сердца грохотом отдаются в ушах.
По лицу Дейда пробегали тени, которые отбрасывали ряды ламп. Она не могла прочесть выражения его глаз. На его высокий лоб упала прядь волос, но он и не пытался убрать ее. Вместо этого он нервным движением поднес руку к лицу, словно хотел ощупать сбритые бороду и усы. Когда рука опустилась, его лицо казалось другим: в нем появилась какая-то пустота, не виданная ею раньше.
Маргарет не могла заставить себя говорить с людьми, даже с лордом Дейдом, который, возможно, лучше других понял бы, что с ней происходит. Ей показалось, что он собирается вернуться в ложу, поэтому, опустив руку с платком, она повернулась, чтобы пройти на свое место. «Держись, — уговаривала она себя, — выше голову! Возможно, никто и не заметит твоих опухших от слез глаз».
Но лорд Дейд остановился напротив входа в ложу. Тяжело вдохнув, он прислонился к стене не более чем в метре от того места, где стояла Маргарет.