– Скажем, блузка была тёмно-синяя, расшитая небольшими золотистыми звездами. Или просто желтыми? Сложно же вышить золотом. И пуговички золотистые, – бормотала Тари себе под нос. Она изо всех сил старалась придать своему тексту деловой отстраненный вид и отвлечься от содержания. – У меня такой блузки нет. И ведь из тонкого шёлка, да ещё и на голое тело. Холодно же…
«Ага, а потом жарко», – подумалось ей. Тари сделала пару вдохов и выдохов и съела второй тост с вареньем. Затем начеркала ещё несколько абзацев. Белая бумага и аккуратные, крепкие карандаши с тонкими грифелями выдавались в ордене именно для работы над предсказаниями дома. И хотя формально Тари делала всё верно, её дневник неотвратимо превращался в сборник записок с буйными фантазиями. По правилам, сны положено передавать ордену для расшифровки, но Тари, сколько не напоминала себе о долге перед государством, так и не собралась отправить записи в работу.
«Он обратился ко мне "прекрасная тэрна". Сие примечательно тем, что я не являюсь ни чистокровной тэрной, больше походя на человека, коим меня обычно и считают, ни прекрасной, хотя данный аспект может относиться к общему антуражу сна, обозначая мужчину как очарованного мной», – вывела Тари и пробежалась глазами по тексту. Вроде всё на месте.
– Нирея Милостивая, что я пишу? – вздохнула Тари, складывая в стопку бумаги. Она на скорую руку прибралась на кухне и начала собираться. Пора на работу. Сновидица сложила любимый карандаш в небольшую тряпичную сумку и прицепила её к поясу. Влезла в тяжелые необъятные сапоги на меху. Надела кофту грубой вязки из бурой некрашеной шерсти, сверху накинула такой же вязаный плащ до середины бедра, а голову и плечи обмотала платком с пуховой подбивкой. Вот теперь можно выходить на улицы зимнего Марлея, не опасаясь пронизывающего ветра, доносящегося с реки. Так, немного потреплет и выпустит. Ощущая себя очень мягкой и округлой гусеничкой, Тари заперла дверь и практически скатилась вниз: лестница к ней в квартиру была слишком крутой. Зимой девушка, скованная слоями плотной одежды, всё время боялась с неё упасть. Зато лететь недалеко!
***
– Поздно ты, – приветствовал Тари Эдгар, поднявшись навстречу. Он галантно помог ей снять плащ и накинул его на вешалку в приёмной поверх собственного.
– Спала плохо, – соврала Тари, с наслаждением стаскивая с себя колючий платок и стряхивая сапоги. В помещении она носила тёплые, но лёгкие ботиночки. Неповоротливую толстую кофту снимать не стала: в комнатах ордена Провидения топили неважно и было зябко.
– Кофе? – предложил Эдгар.
И Тари ужасно захотелось именно горячего горького кофе. На первом этаже главного здания ордена нашлось место и для кофейни, и для пекарни. Адептам-провидцам даже продавали в полцены, но для Тари кофе всё равно оставался роскошью, особенно зимой, когда всё лишнее уходило на еду и отопление. Она открыла рот, чтобы отказаться, но Эдгар быстро добавил. – Я угощаю.
Тари прищурилась, разглядывая его снизу вверх. Эдгар принял невинный вид. Ясные его голубые глаза и трогательные крупные кудри заявляли: на грешную землю явился посланник Нии Милосердной. Тари всё равно колебалась.
Молодым прорицателям Короны платили мало, но большинство адептов не испытывало настоящей нужды – их обеспечивала семья. По сравнению с военной и канцелярской службой работа провидцев казалась лёгкой и комфортной. Им не светили далёкие походы и экспедиции, сражения с монстрами и исследования опасных зон. К ним не ходили обычные просители, а расписание всегда оставалось расслабленным. Поэтому неамбициозные благородные отпрыски охотно вступали в орден. Благо, часто хватало даже доли тэрнийской крови для открытия дара.
Эдгар не был исключением. Его, второго сына зажиточного провинциального барона, отослали на учёбу в Марлейский университет, чтобы не болтался под ногами и не творил глупостей. А на третьем курсе он открыл в себе талант к предсказаниям. Служба давала ему шанс привлечь внимание Короны и одновременно не привлекать внимания отца вопиющим бездельем. И кофе Эдгар пил каждый день.