Потому что он будет там как друг. Я смотрю на его руки. Они обе лежат на диване, ладонями вниз. Он не просит меня взять их. Нет.
— Хм. Секрет, — я не могу придумать ни одного, слишком сосредоточена на следах щетины на его подбородке и на его губах. — Нет, — говорю я. Затем встаю и делаю кувырок назад. — Та-дам, — восклицаю я, поднимаясь на ноги.
— Трусиха, — говорит он.
Я падаю обратно на диван и придвигаюсь ближе к нему.
— Я раскрою еще один секрет. Я не боюсь.
— Неужели?
Он кивает.
— Когда я был ребенком, я хотел стать врачом.
— Правда? — Я удивлена, это так далеко от того, кем он стал.
— Да. Потом я понял, как долго мне придется учиться в школе, и передумал.
— Тебе не нравилась школа?
— Мне нравились перемены.
— Невероятно.
Он ухмыляется и демонстрирует ямочку на своей щеке.
— Я имею в виду, мне нравилось смешить детей.
— Ты был клоуном в классе?
— О да.
— Дай угадаю. Ты хотел быть в центре внимания.
Он хмурится и смотрит вверх.
— Типа того. Я был очень застенчивым ребенком.
— Серьезно?
Он кивает.
— Я довольно быстро понял, что если могу рассмешить детей или вести себя глупо, то у меня будут друзья. И никто не заметит, что я не разговариваю и не подхожу к людям в другое время. Никто не замечает, что ты боишься говорить с людьми, если ты шутишь или ведешь себя смешно.
Хм. Думаю, это правда. Я никогда не задумывалась об этом раньше.
— Ты все еще стесняешься?
— Уже нет.
— У тебя нет проблем с разговорами или с тем, чтобы сказать то, что ты хочешь.
— Обычно нет. — Его взгляд снова перемещается на мои губы, и они начинают дрожать от внимания.
— Я посещаю занятия онлайн, чтобы получить степень, — говорю я. — Это секрет.
— Почему? — спрашивает он.
Пожимаю плечами.
— Мне кажется странным делать что-то для себя. И думаю, если люди узнают, а я не закончу, буду чувствовать себя большей неудачницей, чем если бы об этом знала только я.
— Почему?
— Потому что. Время, которое я трачу на учебу, могло бы пойти на то, чтобы больше работать или проводить время с Бин. Или деньги, что трачу на обучение, могли бы пойти на покупку квартиры, или лучшей одежды, или большего количества продуктов, или на оплату медицинских счетов.
— Эй, — говорит он. Я напрягаюсь, и Лиам прикладывает палец к моей щеке, затем заправляет прядь волос за ухо.
— Что? — спрашиваю я, немного напуганная тем, что он собирается сказать.
— Ты хорошо справляешься.
Я застываю на этих словах.
— Ты молодец, — повторяет он.
— Еще один секрет, — говорю я.
Он кивает.
— Тяжело быть сиделкой. Ты перестаешь заботиться о себе. Перестаешь быть кем-то, кроме сиделки. И ты продолжаешь отдавать. И отдавать. Иногда кажется, что ничего не останется, и я потеряю себя в процессе. — У меня в груди что-то сильно щемит. — Но потом, даже думая об этом, я чувствую себя такой эгоисткой.
Лиам ничего не говорит, и я чувствую, что он, должно быть, осуждает меня. Мне страшно смотреть на его лицо, но я заставляю себя поднять глаза.
Когда вижу выражение его лица, я словно рассыпаюсь. Потому что в нем нет осуждения, только понимание.
— Спасибо, — говорю я. И испускаю долгий вздох.
— Я думаю, тебе стоит продолжить учебу, — произносит он.
— Я так и сделаю. — Поднимаю три пальца. — Честное скаутское.
— Я пойду с тобой на пикник, — говорит он.
— О, — я уже забыла, что просил его. — Спасибо.
Глава 15
Лиам
Я на пикнике, и Энид загнала меня в угол за столом с десертами.
— Наслаждаешься? — спрашивает она.
Я смотрю на ее лицо, чтобы понять, правильно ли расслышал сарказм, но не могу разобрать выражение под шляпой от солнца.
— Да. Спасибо, мэм, — говорю я.
— Не стоит меня благодарить. Я тебя не приглашала. — Совершенно ясно, что она не пригласила бы меня, если бы ее попросили об этом.
— Э. Ну... — Я собираюсь взять кусок яблочного пирога для Джинни и кусок морковного торта для Бин, но Энид протягивает руку к десертам. Останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.
— Ты не пьяница.
— Нет, мэм.
Морщины на ее лице становятся глубже.
— Ты нравишься Беатрис, — заявляет она, и ее рот кривится, словно Энид отведала что-то ужасное.
Сначала я не понимаю, о ком она говорит, потом вспоминаю, что она называет Бин — Беатрис.
— Она милый ребенок, — говорю я.
— Я бы хотела, чтобы ты никогда не появлялся, — произносит она. — Я бы хотела, чтобы ты остался в трейлере и замариновал себя до смерти.
Опускаю подбородок на грудь и в шоке смотрю на старушку. Я понимал, что ей не нравлюсь, но это переходит все границы.
— При всем уважении...
— Хочу дать совет. Потому что я забочусь о своей невестке и внучке.
Я останавливаюсь. Смотрю на Джинни на другом конце двора, они с Бин играют в карты на одеяле для пикника, но она смотрит на меня, и ее лоб наморщен. Да, она обеспокоена этим разговором.
— Хорошо, — говорю я.
Энид поворачивается и кладет кусочек пирога с лимонным безе на бумажную тарелку.
— Им не нужно, чтобы ты усложнял их жизнь.
Я собираюсь ответить, но она останавливает меня.
— Им не нужен друг, им не нужен супергерой. Им нужно чудо. И если ты не можешь дать им чудо, советую убраться из их жизни, пока ты не причинил им вред.
— Я... — не знаю что сказать.
Она изучает выражение моего лица и кивает.
— Я так и думала, — с горечью констатирует она. — Попробуй лимонную меренгу. Она не слишком кислая.
Энид уходит, возвращаясь к Финику и группе его друзей. Она начинает терроризировать их, когда понимает, что они бросают перочинные ножи в ореховое дерево.
Я заканчиваю накладывать десерты на тарелку. Выбираю наугад, не в силах больше сосредоточиться на задаче. Она права. Им нужен не я, им нужно чудо.
Бин нужен донор, и пока что они не нашли его во всех донорских реестрах мира. У нее мало времени.
Когда возвращаюсь к покрывалу для пикника, Хизер встает на моем пути.
— Ты хорошо выглядишь, Стоуни, — замечает она.
— Спасибо, — благодарю отрывисто. Я не в настроении.
— Веселишься с Джинни и малышкой Бин? — то, как она задает вопрос, дает понять, что Хизер сомневается в этом.
— Да. Очень. — Я пытаюсь пройти мимо, но она хватает меня за запястье. Я останавливаюсь, тарелка с десертами балансирует между нами.
— Слышала, ты возвращаешься в Голливуд. Еще одна большая роль на горизонте, — говорит она.
— Тогда ты знаешь больше, чем я, — до сих пор ничего не слышал от своего агента после того, как отказался от рекламы средства от геморроя. Хотя мысль об этой рекламе что-то пробуждает в глубине моего сознания. Маленький огонек идеи.
Я смотрю вниз на ее руку на моем запястье, а затем снова на нее. Бросаю взгляд, который раньше наводил ужас на ассистентов.
Она опускает руку и быстро отступает назад. Выражение ее лица меняется с робкого на сердитое.
— Я просто хотела по-дружески предупредить тебя, — бросает она. — Но, думаю, ты не оценишь.
— Нет, — говорю я. У меня чешется место между лопатками.