***
— Расскажи мне о своем муже, — говорит Лиам несколько дней спустя.
Я удивленно смотрю на него, но он отжимается, поэтому не вижу его лица.
— Зачем? — спрашиваю я.
— Ты никогда не говоришь о нем. Бин не рассказывает о нем, только говорит, что он был героем.
— Бин никогда не встречалась с ним.
— Почему?
Лиам переворачивается на одну руку и делает идеальную боковую планку. Я ему больше не нужна. Совершенно ясно, что ему незачем оставаться здесь. Он подтянут, бодр и находится в форме для игры на экране. Он может приступить к съемкам хоть завтра. Энид права, он скоро уедет.
Он опускается обратно и начинает отжиматься.
— Я находилась на раннем сроке беременности, когда он умер. — Оглядываю поле, деревья у трейлера и думаю о том, как непредсказуема жизнь. В той машине, семь лет назад, я никогда бы не подумала, что буду стоять здесь.
— А-а, значит, у нее просто остались истории о нем.
Я киваю, хотя Лиам этого не видит.
— Я рассказываю ей смешные истории. Например, о том, как он прекрасно воспроизводил любой акцент и втягивал нас в самые нелепые ситуации. И еще романтические истории, например, как мы встретились, и я сразу же поняла, что выйду за него замуж. Он подошел ко мне и сказал: «Эй, красотка, кажется, ты украла мое сердце». Потом он улыбнулся, и я пропала. Так что я рассказала ей историю о том, как мы познакомились, а потом о том, как он умер. Как она и я не были бы здесь, если бы не он. Как он любил ее так сильно, что отдал свою жизнь, чтобы она могла жить. Что он не думал ни о чем, кроме как вернуться и спасти ей жизнь. Даже если он никогда не встречал ее. Он любил ее так сильно. Вот что я ей говорю. Что он так сильно ее любил.
— Я уверен, что любил, — говорит Лиам. Он поднимается с земли и встает рядом со мной. — Извини, ты не обязана говорить об этом.
Вытираю глаз и качаю головой.
— Нет, все в порядке. Я не против.
— Нелегко соответствовать, не так ли?
— Да. Я действительно установила невероятно высокую планку. — Я не могу соответствовать тому образу, который нарисовала в своих историях, как, возможно, и никто другой. — Может, мне стоит рассказать Бин несколько историй, которые покажут ее отца как простого человека. Хорошего и не очень.
В конце концов, именно недостатки делают нас красивыми.
— Не знаю, — говорит он. — Жизнь сложна.
Лиам улыбается и разминает руки и плечи. Затем, без лишних слов, мы начинаем бежать трусцой по тропе. Он сворачивает на развилке и направляется к ручью. Когда мы добираемся до него, он останавливается и начинает снимать кроссовки и носки.
— Давай, — говорит он. — Я хотел сделать это уже несколько недель.
Я улыбаюсь, глядя, как он пробует воду босыми ногами.
— Холодно! — восклицает он.
Но потом усаживается и окунает ноги в прозрачную проточную воду. Он поглаживает землю рядом с собой.
— Хорошо, хорошо, — у нас есть еще добрых сорок пять минут, прежде чем мне нужно будет вернуться. Я снимаю кроссовки и носки и усаживаюсь на мшистую землю рядом с ним. Окунаю ноги в воду. Она холодная, как лед, и ощущения потрясающие.
Лиам опирается на локти, и я тоже откидываюсь назад. Мы молчим пару минут. Губчатый мох под нами, птицы, зовущие друг друга с ветвей деревьев, звук быстро бегущего мимо ручья. Я вытаскиваю ноги из воды, пока они не онемели.
— Ты скоро уезжаешь, да? — спрашиваю я. Мы говорили почти обо всем, кроме этого. Наверное, я думала, что если буду игнорировать, то этого не произойдет.
Он играет с пружинистым мхом, сжимая его вверх и вниз. Потом поднимает на меня глаза.
— Мы друзья, да? — спрашивает он.
Я поражена его вопросом.
— Конечно, мы друзья, — говорю я. После просмотра фильма мы оставались только друзьями. Общаемся, проводим время вместе, тренируемся, отправляемся в приключения с Бин. Я даже поделилась с ним своими мечтами об открытии собственного оздоровительного центра. Я ни с кем этим не делилась. Однажды вечером рассказала ему, как я боюсь. Всего. Я поведала ему больше, чем кому-либо за всю свою жизнь. Никто не знает меня лучше. Никто. Мы друзья. Даже больше.
С того первого вечера мы больше не держались за руки. И не было больше поцелуев. Он просто друг. Лучший друг, которого я только могла себе представить.
Боже, я буду скучать по нему.
— Звонил мой агент, — говорит он.
Я смотрю на него, и меня охватывает холодный ужас. Вот и все.
— Что он сказал?
— Я ему еще не перезвонил, — он бросает головку цветка в ручей, и ее уносит течением.
— Но ты позвонишь, — произношу я.
Он кивает.
Внезапно я хочу сказать ему, чтобы он не перезванивал своему агенту. Не уезжал. Что ему не нужно никуда уходить. Он может остаться здесь, и мы можем продолжать в том же духе вечно. Но даже когда думаю об этом, знаю, что это неправильно. Он не будет счастлив здесь. Его место в Голливуде. Он рассказывал мне истории, как ему там нравится, что быть актером — это его жизнь. Я смотрю на него. В нем нет и следа того человека, которого я встретила в тот первый день в трейлере. Тогда он был с похмелья, не в форме и, как я его назвал... негодяем?
Теперь он уверен в себе, он смеется, в нем столько энергии и жизни. Он полон такого предвкушения. Перед своим будущим.
А не потому, что он задержался в Сентрвилле, штат Огайо, с вдовой и ее дочерью.
К тому же, даже если бы он попросил, я не смогла бы увезти Бин. У нее есть бабушка и дедушка. У нее здесь врачи и медсестры, которым она доверяет в детской больнице. А потом, после всего. Я думаю об Энид, о ее огромных страданиях и годах боли. Не знаю, кем я стану... после. Поэтому, этот маленький кусочек времени, вот он.
— Думаю, — произношу в порыве чувств, — ты лучший человек, которого я когда-либо знала.
Он быстро смотрит на меня.
— Не говори так.
— Это правда.
— Только потому, что я скоро уеду, не надо впадать в ностальгию по мне. Очень скоро ты будешь рассказывать обо мне только хорошие истории. Опуская все плохое.
— Да ладно.
— Не делай из меня героя, — говорит он.
Я закатываю глаза.
— Ты же супергерой.
— Ты знаешь, о чем я.
Я знаю.
— А давай я расскажу тебе несколько плохих историй о себе?
Я улыбаюсь и придвигаюсь ближе к нему. Затем, поскольку мох довольно мягкий и я начинаю расслабляться, кладу голову ему на плечо. Он застывает, затем делает вдох и обхватывает меня руками. Так приятно, когда тебя обнимают.
— Расскажи мне, — прошу я.
— Я был первоклассным придурком в Голливуде.
— Нет, — не верю я.
— О да. Придурок с большой буквы П.
— Нет, ну что ты. Я в это не верю.
— У меня работало два личных помощника. Каждое утро они должны были приносить мне тройную порцию капучино. Если он не оказывался точно 140 градусов с двумя дюймами пены, я отправлял их за другим. Однажды я отправил его обратно четыре раза.
Я начинаю смеяться.
— Ты вел себя как придурок.
Он гримасничает.
— Да. Это звучит по-идиотски. Но таким я был тогда. Во время съемок у меня имелись обязательные требования. Миска только с желтыми M&M's. Определенная марка воды в бутылках. Я не разговаривал ни с одним актером ниже меня статусом. Если кто-то из персонала раздражал меня, я его увольнял. Мне было наплевать на людей.