— Так нужен врач или нет? — уточнил Степан у Поли.
Та посмотрела на дочь, еще раз спросила, не болит ли спина и не кружится ли голова. Получив отрицательный ответ, попросила не вызывать скорую.
Степан извинился перед оператором и спрятал телефон в недрах кармана. Что делать дальше, он представлял слабо. Пока женщины и дети обнимались и обсуждали произошедшее, он успел почувствовать себя лишним.
— Поеду я, наверное… — сказал Полине. — Точно, не хотите показаться врачу?
Полина боялась показать, как рада его решению уехать. Степан нравился ей как партнер по бизнесу, но она совершенно не видела его в роли своего мужчины. Боялась даже представить рядом кого-то, кроме Романа.
— Если станет хуже, отвезу в больницу сама, — отозвалась сдержанно. — Проводить тебя до калитки?
Степану ужасно хотелось подольше побыть наедине, но и оторвать мать от пострадавшего ребенка он не мог.
— Подите, у нас все будет хорошо, — поддержала мужчину Гриппа. — Аркаша, ну-ка, принеси аптечку. Сейчас Аннушке промоем рану, помажем зеленкой и таки сядем за праздничный стол.
Полине ничего не оставалось, как последовать совету старушки.
— Ох, а про подарок-то я совсем забыл! — опомнился Степан. — Или сейчас не лучшее время?
Полине очень льстило поведение друга: он всегда пытался угодить, говорил комплименты, придерживал для нее двери, подписывал договоры, практически не читая. Теперь вот и за Анну с Аркашей. Ясно же: самый короткий путь к сердцу женщины — через ее деток.
Но Поля слишком хорошо помнила, как дорого обошлась влюбленность прошлого начальника. Если бы Берендей не воспылал чувствами, она бы не лишилась работы официанта.
Хотя, Гриппа права, все что ни делается — к лучшему.
— Подари, если хочешь, — сказала, боясь обидеть. — Или оставь на столе — я скажу, кто подарил.
Степан оглянулся на Анну: та с интересом рассматривала ссадину. И не решился отвлечь от столь увлекательного занятия.
— Не до медведей ей, — сказал бодро, скрывая разочарование.
Не на такую встречу надеялся, отправляясь за много километров от дома. Надеялся, что в нерабочей обстановке Полина не будет такой холодной, сдержанной. Как же сильно он ошибся. Вроде, молодая девушка, а крепка, точно кремень. С какой стороны подойти, не знаешь.
— Слушай, может, мы как-нибудь выберемся на прогулку? — Степан решил идти напролом. — Вдвоем. Или с детьми…
Вопрос не стал для Полины неожиданностью, но что ответить, она еще не придумала. Отделалась коротким:
— Может быть…
Пожала плечами и нервно улыбнулась краешком губ. Дошла до забора, отворила калитку и попрощалась с тщательно скрываемым облегчением.
Остаток дня прошел без происшествий. И только вечером, после того, как дети улеглись спать, Полина спросила у Гриппы:
— Мне показалось, или ты надеешься свести меня со Степаном.
Старушка не стала отпираться. Посмотрела на Полю печальными глазами и произнесла тихо, боясь, что услышат дети:
— Недолго мне осталось. Хочу быть уверенной, что у тебя все хорошо будет. Степан вроде приличный человек, добрый, щедрый. Интересы у вас общие.
— А любовь? — поинтересовалась Полина, подавив горестный вздох. Похоже, никто, кроме нее, уже не верит, что Роман вернется.
— Стерпится — слюбится, так люди говорят, — заметила старушка. — Ты присмотрись к нему получше. Насилить себя не надо, но и век от тоски мучиться не стоит. Молодость пролетит, не заметишь. Останешься, как я, бобылем.
— Какой же ты бобыль? — возразила Поля. — У тебя мы есть. Хозяйство вон какое большое. Хочешь, на курорт тебя отправим. Побываешь в Туапсе, как в юности мечтала.
Старушка обвела взглядом двор, улыбнулась довольно. Кто бы мог подумать, что на месте старенького домика вырастет крепкий особнячок. И коровник большой, и огород. Можно позволить себе любые вкусности, одежду, технику. Даже работников нанимать стали.
— Истопи-ка мне баньку, куколка, — попросила Гриппа.
— Зачем это? — вздрогнула Поля. Нехорошее предчувствие, точно кошка когтем, царапнуло сердце. — Среди недели? Так поздно?
Гриппа улыбнулась, разгладила складки на любимом халате. Полина только сейчас заметила, что на старушке обновка, так долго хранимая в дальнем ящике комода.
— Раньше положенного пожила богато, — улыбнулась Гриппа. — Вот и ухожу раньше. Петенька меня уж заждался.
Поля зажала рот и нос, чтобы не зареветь и не разбудить детей. Но из глаз помимо воли брызнули слезы.
— И не вздумай по мне реветь! — предупредила Гриппа. — Не нужна я тебе больше. Помогла, чем могла, вон, какую внучку вынянчила. А дальше уж сама… тяжко мне, с каждым днем шевелиться все труднее. Неповоротливая стала, как лопата ржавая…