— Найди мне одежду, солдат, и тогда я прощу тебя, — решил Юно.
— Да как два пальца обоссать. Стой, сейчас.
«Какой хороший слуга, — подумал оборотень, следя из-за ствола дерева за стремительно уходящим борцом с инопланетянами. — Решил, что я ему не враг — и теперь готов выполнить любой мой приказ. Вампир был прав: им очень легко управлять.»
К сожалению, пока Ючон еще не принес раздобытую одежду (он очень ловко украл штаны и майку из магазина дешевых товаров), Юно снова пришлось столкнуться с унижением. Хоть за пятью стволами скройся, а в мегаполисе тебя найдут; и вскоре оборотень, от безысходности закатив глаза к небу, уже выслушивал тираду девчонки лет восьми:
— Вы — дядя-извращенец! Мама про таких рассказывала! К таким подходить нельзя! Вы стоите на улице с голой писькой, чтобы пугать детей! Вы плохой, вас полиция заберет!
Чанмин запихнул Джеджуна в машину и сел рядом. Сначала он сосредоточенно изучал что-то в своем телефоне, но запах свежей крови отвлек его.
Джеджун думал о чем-то своем, ожесточенно кусая губы. На нижней выступила алая капелька. И это было сейчас совершенно не к месту.
— Может, успокоишься? — предложил Чанмин, уже знавший в общих чертах историю его жизни. — Ты теперь в другом мире. Считай, все с нового листа начинаешь.
— Простите, это нервное, — страдальчески улыбнулся Джеджун и прекратил разгрызать собственные губы.
— Я понимаю, что не от радости, — ответил Чанмин. — Ты все еще любишь этого гада?
— От таких чувств сложно отвыкнуть за полдня, — грустно произнес Джеджун. — Вы ведь уже все знаете. И не нужно говорить мне, что он того не стоит. Впрочем, вы и не скажете. Вам же смешно. Всем. Но… Скажите, неужели омега в этом мире ужаснее, чем вампир?
— О да, — подтвердил Чанмин, обняв Джеджуна за плечи прежде, чем сам смог отдать себе в этом отчет. — Этот мир помешался на вампирах. Особенно девушки, хотя и некоторые парни мечтают о бесстыдных женщинах с острыми клыками. Мы уже давно не фольклорные чудовища, а предмет эротических мечтаний, спасибо массовой культуре. Но мужчины вроде тебя… Припоминаю только два фильма. «Джуниор» и «Беременный». Оба — идиотские комедии.
— То есть над такими, как я, выходит только посмеяться, — заключил Джеджун, принимаясь за старое, словно одной ранки ему было мало.
Чанмин, повинуясь инстинкту, жадно слизнул снова выступившую кровь. И лишь после этого понял, что фактически поцеловал Джеджуна.
— Не делайте так, — попросил тот, отворачиваясь. — Кусайте в руку, как раньше. Вы напоминаете мне…
— Знаю я, кого тебе напоминаю. Боишься?
— Да, и хочется ударить.
Чанмин коротко засмеялся. Ударить? Этот — его? Ну, пускай. Легкий массаж еще никому не повредил.
Было только немного обидно, что какой-то богатый наркоман вызывает больше страха, чем он, вампир. Спасибо массовой культуре…
Ким Джеджун был старшим ребенком в семье и единственным омегой — четверо младших братьев уродились непоседливыми альфами. Отец-альфа ушел из семьи, когда самому Джеджуну не исполнилось тринадцати, и почти вся забота о детях легла на него. Чтобы помочь им, он решил усердно учиться и не обращать никакого внимания на личную жизнь. Это хорошо получалось вплоть до первой течки, иными словами, совсем недолго. Но Джеджун не хотел становиться таким же, как еще две омеги в его классе, то есть бросающимся на каждого половозрелого альфу озабоченным животным с похотливым взглядом. Первый день кошмара он пережил стоически и даже ни разу не прикоснулся к себе, несмотря на то, что природа требовала хотя бы этого, а потом выпросил у одинокого отца те лекарства, которые принимал он сам. Это был довольно дешевый и безвредный препарат, не устранявший течку как факт и даже не мешавший испытывать желание, но значительно облегчавший перенесение данного процесса без «посторонней помощи». Таким образом, вернуться к учебе получилось легко, но вот отмахиваться от влечения Джеджун больше не мог, особенно учитывая то, что в классе скоро появился новенький — улыбчивый, добрый и скромный альфа по имени Чон Юно. Он был отличником, победителем олимпиад, спортсменом, главным вокалистом хорового кружка и вообще настоящим кладезем подростковых талантов. Учителя хвалили его, проча великолепную карьеру каждый в своей сфере, а ученики терпеть не могли: класс подобрался с низкой успеваемостью. Любил его, пожалуй, только застенчивый Ким Джеджун, с которым тоже никто, кроме одного толстого омеги в очках и прыщах, не общался. Да как любил! Каждый день на предпоследнем уроке брался и не заканчивал писать записку со словами: «Ты мне нравишься», а по ночам видел неприличные сны с его участием, которых стыдился и с нетерпением ждал одновременно.
В выпускном классе, когда почти все ученики расслабились (поступать в университет собирались единицы), Юно, погруженный в учебу, пригласил такого же погруженного в учебу Джеджуна на свидание.
— Привет, — сказал он на перемене.
— Привет, — ответил Джеджун.
Они уже виделись сегодня на трех уроках, но надо же было начать разговор.
— А ты не знаешь, что идет в кино?
— Не знаю, у меня нет времени туда ходить.
— У меня тоже. Но можно ведь иногда отдохнуть.
— Ну, да. Наверное.
Юно полминуты поковырял носком туфли паркет.
— А пошли вместе в кино, — наконец выдал он, краснея.
— Пошли, — согласился Джеджун, краснея еще гуще его.
Это был роман длиной в полгода, с редкими, но долгожданными встречами вне школы, робкими поцелуями и нежными признаниями. Они хотели друг друга, но стеснялись и боялись; ни до чего серьезного так и не дошло. А затем Юно уехал учиться в Америку по какому-то гранту, обещав, что получит степень как минимум бакалавра и будет жить с Джеджуном долго и счастливо. Не вышло. Через два года Юно написал, что ему нужно выйти замуж: брак по расчету, он сам того не хочет, но не может пойти против воли родителей и так далее. Прости, прощай. Любил и буду любить, но ты меня забудь, у тебя все впереди. В общем, много слов, каждое из которых не успокаивало, а ранило сердце адресата. Джеджун впал в глубокую депрессию, где, вероятно, остался бы надолго, не окажись рядом нового приятеля — омеги Ким Джунсу. Эти двое были полными противоположностями друг друга: бедный и богатый, застенчивый и раскрепощенный, примерный студент и образцовый тусовщик. Общим у них было лишь одиночество. Правда, в случае Джунсу оно разбавлялось короткими романами с непременно печальным финалом («Он меня бросил, тварь такая, пошли напьемся с горя, ну Дже-е-е!»), а в случае Джеджуна — любовью, от которой он, словно от хронической болезни, уже не мог и не пытался избавиться.
После учебы Джунсу, получивший от родителей капитал на открытие собственного дела, основал бухгалтерскую фирму, призванную играть роль аутсорсера для других компаний. Джеджун стал одним из первых сотрудников, и в офисе сложилась дружественная атмосфера. Однако через некоторое время фирма значительно расширилась, и как-то само собой вышло, что в коллективе из полусотни человек сорок четыре сотрудника были омегами, на пятьдесят процентов — одинокими. Еще шестеро подобрались лучше некуда: вечно спящий на работе системный администратор (женат), заместитель директора (женат и с детьми), прыщавый курьер неопределенного возраста, секретарь (альфа, возомнивший себя омегой и тайком делавший маникюр в начале рабочего дня) и две беты (в них сразу вцепились разведенные омеги). «Ну и фирма, — вздыхал Джунсу. — Надо пойти на дискриминацию и принимать на работу одних альф, а то с ума сойти можно!» Он был прав: милейший «омежий» коллектив стал рассадником сплетен и мелких пакостей. В конце концов менеджер по персоналу, нежное возвышенное создание, не выдержал и уволился из компании после того, как бухгалтера провели по отношению к нему организованную травлю. На место этого человека заместитель Джунсу принял Пак Ючона, не альфу, конечно, но хотя бы весьма симпатичного бету. Новый менеджер, попавший в «цветник», сразу оказался нарасхват. Дорогие костюмы, обаятельная улыбка, умение как бы невзначай сделать приятный комплимент любому затюканному бухгалтеру средних лет и так пожурить секретаря, что он не обижался, а с энтузиазмом принимался за работу — все это покорило изголодавшихся по любви омег. Но Ючон, явно опытный ловелас, выбрал своей первой жертвой Джеджуна. И потерпел, наверное, первое в своей жизни позорное поражение. Что бы он ни делал, Джеджун оставался верен своим школьным воспоминаниям и фотографии с выпускного в рамочке на столе. «Что ж, тут совсем глухо, » — решил Ючон после двух месяцев безуспешных ухаживаний и переключился… на директора фирмы, то есть Джунсу. «Вот это наглость! — ахнули расстроенные омеги. — Да он обыкновенный альфонс!» Джеджун, послушав эти причитания, счел необходимым предупредить лучшего друга. «Нет, он вовсе не альфонс, — отмахнулся Джунсу, впервые за долгое время парящий на крыльях зарождающейся любви. — Никаких подарков от меня не требует, в ресторанах всегда сам платит. А какой он романтик! И в постели, кстати, хорош. Так что, Дже, не завидуй, а ищи себе парня. Годы-то идут, мы уже не мальчики.» Легко было сказать: ищи парня. Джеджун бы, может, и поискал, да, во-первых, было негде (ну, не через интернет же знакомиться, фу, какое убожество), а во-вторых, убрать рамочку со стола он никак не мог себя заставить. Поэтому он стал довольствоваться тем, что играл роль «бесплатного приложения к двуспальной кровати» Джунсу и Ючона. Они были счастливы, и их счастье озаряло серую жизнь Джеджуна солнечным светом.