Джунсу рассмеялся и отломил себе еще кусок шоколада.
– Он уже столько всего перетерпел с момента нашего знакомства, что его пора объявлять великомучеником, – заметил художник. – Простим ему редкие приступы волнения, м-м-м?
– А ты мне нравишься, Су, – сказал Макс, подмигивая. Видно, он уже забыл о том, что несколько минут назад заявил о своей гетеросексуальности. – Можно попробовать увести тебя у майора Пака? Я приму все меры предосторожности. Каску, например, надену.
– Она тебя не спасет, – гордо промурлыкал Джунсу, томно хлопая ресницами.
– Да вы с ума сошли, – тихо простонал Кюхён. Он снова с обреченным видом повернулся к двери, за которой решалась судьба мира. – Нам нужно немедленно вмешаться, я чувствую это…
Макс поднял вверх указательный палец и немного помахал им перед носом монаха.
– Тихо, тихо, – попросил он. – Ты знаешь, сколько времени я ждал возможности расправиться с вампиром такого уровня? Всю жизнь. Все чертовы двести с крупным хвостиком лет. – Макс отпустил Джунсу, который опять принялся за шоколадку, и положил обе ладони на плечи Кюхёна. – А сейчас он передо мной, как сонная муха. Только возьми да прихлопни. Я хочу сделать это с максимальной торжественностью. – Макс широко, самодовольно улыбнулся. – Он не знал о моем существовании все эти годы. А если и слышал, то я был для него лишь мелкой занозой, наравне с кучей других подобных заноз. И вот, когда его победа уже на расстоянии вытянутой руки, появлюсь я, весь такой сияющий Мистер Облом…
На улице раздался крик Хичоля, которого двойник после очередной неласковой тирады швырнул в ближайшее дерево. Кюхён, испугавшись за него, вцепился обеими руками в куртку наспех придуманного мага и поволок его к выходу, благо физическая сила теперь такое позволяла.
– Ты что вытворяешь? – рассердился Макс.
– Иди и сияй, Мистер Облом, только срочно! – сказал Кюхён, распахивая дверь.
Парк снова начинал полыхать, над городом поднималась буря. Злодей не собирался ограничиваться зоной отдыха – избавившись от единственного, по его мнению, соперника, он решил пройтись разрушениями по всей столице. Настоящий Хичоль и вправду хорошо приложился о дерево: оно сломалось, а сам певец лежал на земле и, кряхтя, пытался встать и убежать, но это больше проходило на медленный моцион ракообразного.
Макс и Кюхён переглянулись. Несмотря на полное несоответствие характеров, они поняли друг друга без слов. Кюхён сосредоточился на том, чтобы ослаблять действие чужой магии и таким образом заставить противника расходовать ее быстрее. Макс, в свою очередь, извлек из-под куртки заколдованный кинжал и бросился сломя голову к вымышленному Хичолю. Он думал, что ужасно рискует, ведь, с его точки зрения, все вампиры преклонного возраста слышали рассказы о магах вроде него. А Хичоль не слышал, потому что ожил раньше, чем таких магов вплели в сюжет. Поэтому, обернувшись и увидев бегущего к нему Макса, он встретил свой собственный смертный приговор поднятыми в удивлении бровями, веселой усмешкой и словами:
– Еще один, что ли?
Макс сумел лишь едва оцарапать острием кинжала плечо Хичоля, но этого было достаточно. Когда волна магической энергии сбила новичка с ног, злодей наклонился к нему, схватил за воротник и дернул вверх, чтобы приподнять над землей… И не сумел даже оторвать от асфальта. Впервые за двенадцать веков вампирской жизни Хичоль имел лишь те физические возможности, какие предполагало его телосложение. Это не просто удивило – это подкосило его. Он, всегда готовый к атаке, не смог никак отреагировать и даже не остановил Макса, когда тот поднялся на ноги и кинулся обратно к Кюхёну.
Хичоль замер, в ужасе рассматривая свои ладони. Руки не дрожали, но в них больше не было прежней силы. Казалось, они стали чужими. Догадавшись, в чем могло быть дело, он рывком стянул единственную перчатку. Вместо уродливой, покрытой твердыми наростами лапы перед ним красовалась изящная, ухоженная человеческая рука. Из груди Хичоля вырвался душераздирающий крик, и он упал на колени.
Ханген бросился к своему господину и заставил его подняться. Сомнения слуги тоже мгновенно отпали: он почувствовал не вампира, а простого смертного. Беспомощного, потерянного, симпатичного и хрупкого человека, которого можно отправить в нокаут хорошим подзатыльником.
– Мой господин, придите в себя, мы разберемся с этим, – твердо сказал ему китаец. – Уничтожьте их обоих, и мы найдем способ снова сделать вас вампиром!
Макс покрепче сжал руку Кюхёна в своей, хотя, по идее, их уже связывал браслет и в дополнительном контакте необходимости не было. Как только Хичоль попробовал сковать их магией, монах ухватился за этот выплеск энергии и стал вытягивать остатки заряда из амулета. Значок «Инь-Ян» заискрился глубоким синим цветом, и от него к ладони монаха потекла тонкая мерцающая струйка. Хичоль схватил амулет в руку, но это не помогло – сверкающая энергия продолжила утекать сквозь пальцы. Ханген достал пистолет и выстрелил, однако все пули зависли, не достигнув цели; попытка драться врукопашную тоже провалилась, потому что китаец натолкнулся на невидимое препятствие. Он был вне себя от ярости, и видеть этого вечно бесстрастного вампира в таком состоянии оказалось пугающе непривычно. А его господин, напротив, вдруг стал совершенно спокоен, опустил руки и печально улыбнулся. Это поразило еще сильнее, чем отчаянное бешенство слуги. Человек, который веками ни перед чем не останавливался, теперь увидел неизбежное и принимал его с таким смирением, что даже Кюхён мог бы позавидовать.
– Хватит, это уже бессмысленно, – попросил Хичоль, обращаясь к Хангену. Китаец прекратил таранить невидимую стену и молча повернулся к господину, который внимательно разглядывал то монаха, то его спутника. – Как же я сам не додумался… Конечно… Посчитал, что если Настя снова попадет к вам в руки, то против меня выступит этакий гибрид Невероятного Халка и Мерлина… Но у вас более изощренные идеи для казни. – Он посмотрел в ту сторону, где его сын застыл рядом с майором, герцогом и Чанмином. – Кому аплодировать? Кто тут специалист по индивидуальным мерам наказания? Нет, не говорите. Ваша светлость. – Хичоль издевательски поклонился. В это время его реальный прототип, оставшийся без внимания, уцепился за фонарный столб и, держась за него, кое-как выпрямился. – Ведь это тебе пришло в голову опозорить меня перед смертью? Не победить в жестоком, кровавом бою, а отлупить, как ребенка? – Хичоль, подтверждая капитуляцию, развел руки в стороны и медленно направился к Юно. Герцог был озадачен его поведением – он тоже ожидал как минимум истерического припадка – но старался ничем не выдавать своего глубокого замешательства. Впрочем, когда Хичоль остановился прямо напротив него, беззащитно протягивая к нему раскрытые ладони, Юно все-таки уставился на поверженного завоевателя в откровенном недоумении. Он похлопал глазами и коротко оглянулся сначала на Ючона, потом на Чанмина, но те понимали ничуть не больше. Хичоль же, будто наслаждаясь производимым эффектом, подался еще немного вперед и сказал почти чувственным тоном: – Ну, давай, разорви меня на куски. Кюхён, которого мне следовало убить сразу, и та последняя модель Чанмина блокируют даже мой наследственный пирокинез. Я ничего не могу сделать сейчас, весь в твоей власти, как мой сын несколько месяцев назад. Тебе же это нравится, правда? Вцепись в мое горло, отгрызи голову, раскидай внутренности по асфальту. Почувствуй себя победителем. Спаси человечество, доблестный вервольф-аристократ. – Хичоль схватил Юно за плечи. На оборотне был только эластичный жилет для трансформаций, и прикосновение пальцев к обнаженной коже показалось неожиданно человеческим, теплым. Юно чуть не передернуло от этого ощущения – так мало оно вязалось с личностью чудовища. – Ну, почему ты медлишь? Забыл придумать план казни? О, это вполне на тебя похоже. Мне подкинуть какую-нибудь милую идею? Можно для начала переломать мне пальцы. Не отгрызть, нет, ведь я теперь только человек и могу умереть от потери крови прежде, чем ты насладишься своим триумфом…
– Папа, хватит! – закричал Хёкдже, бросившись к отцу. Ючон тут же поймал молодого вампира и скрутил ему руки за спиной.