Таким образом, через десять месяцев после ареста под стражей оставались только Юно, Ючон, Чанмин, Джунсу и Хёкдже. Последний, будучи единственным наследником главного преступника, жил не в мексиканском особняке, а в тюрьме на территории США. Ее точное местоположение было засекречено, однако Хёкдже все равно мало кто искал – юноша ни разу не засветился где-либо вместе с отцом, поэтому в сознании народа имел к нему лишь посредственное отношение. А вот Николас Уайтстоун, оправданный как слуга и в числе первых попросивший сделать его человеком, был убит неподалеку от своего дома – в его автомобиль подложили бомбу.
Через одиннадцать с половиной месяцев все персонажи наконец были оправданы. Их действия признали необходимыми в условиях войны с вымышленным злодеем, а группа психиатров заключила, что никто из них не опасен для общества даже при своих сверхъестественных силах. К тому времени люди уже немного пришли в себя после пережитых ужасов и восприняли эту новость с радостью. Персонажей почти повсеместно признали героями. Даже Хёкдже считали невиновным (тут помогла Роуз, сочинившая, что Хичоль часто отдавал сыну приказы и обращался с ним, как с рабом). В такой ситуации международное сообщество просто не могло вынести решение о смертной казни. Оставалось только разрешить этим странным ребятам существовать и строго следить за тем, чтобы их количество не росло. Тут они, кстати, и пригодились. Почти сразу после их освобождения стало известно, что в Дании объявился самый настоящий Дарт Вейдер. За неимением «далекой-далекой галактики» злодей вздумал терроризировать Копенгаген. Попробовать сразиться с великим ситхом могла, конечно, и человеческая армия, но зачем было рисковать нормальными людьми, когда имелся безбашенный разношерстный отряд во главе с герцогом?
– Мы согласны, – сообщил Юно недавно созданной специальной Комиссии. – Но хотим кое-что взамен. Во-первых, это будет наша постоянная работа. Во-вторых, на нас также ляжет обязанность искать сбежавших слуг Хичоля для превращения в людей. В-третьих, мы станем действовать под эгидой ООН. И пользоваться соответствующими привилегиями.
– Вот это наглость, – развел руками председатель комиссии. – Вас же только что освободили…
– А еще я требую к нам такого же уважения, какое вы проявляли бы ко всякому живому взрослому человеку, – добавил Юно, хмурясь. – Прошу вас, сэр. Быть вежливым – вовсе не сложно.
Председатель комиссии вздохнул и одобрил все пункты. Правда, он тоже выдвинул еще одно условие. Команда герцога должна была взять под свою опеку Хёкдже, а в будущем, желательно, начать работать вместе с ним. Его, как и других вымышленных вампиров, признали безопасным, не заставив снова превратиться в человека, но он все равно вызывал определенные подозрения.
– Да, мы позаботимся о нем, – без раздумий пообещал Чанмин, за что получил злобный взгляд Юно.
Так Хёкдже отправился вместе с отрядом герцога на его первую миссию в Копенгаген. Взяв в руки огнестрельное оружие, молодой вампир хотел подписать себе смертный приговор, всадив всю обойму в спину оборотня. Но он ничего не сделал. Ни в тот раз, ни позже, когда отряд стали высылать и в обычные горячие точки. Хёкдже понимал, что его отец сам вырыл себе могилу, совершив столько ужасных преступлений. Простить герцога он, конечно, не мог, но и губить собственную жизнь ради мести счел глупой затеей.
====== Эпилог ======
Четыре года спустя
МЕХИКО
Особняк, когда-то подаренный доном Эстебаном компании персонажей, разросся в ширину, обзаведясь крупными пристройками. Большинство «людей воображаемого происхождения» проживали тут вместе, как одна большая семья. У них, естественно, была возможность перебраться в другие дома, города или даже страны, но им не хотелось. Пускай не обходилось без споров и ссор, в вымышленной компании даже после шести лет среди реальных людей было уютнее.
Заканчивался август, стояла жаркая погода. Алекс сидел в песочнице, где уже слепил несколько куличиков и теперь доводил их до ума, всячески украшая и превращая в домики. Чтобы куличики были устойчивее, он натаскал воды из бассейна и вылил ее на стройматериал – песок. А в качестве элементов декора он использовал травинки, листья и веточки. В общем, работа велась серьезная и вдумчивая. Но для Хёнджина, сынишки ЫнХэ, это не имело никакого значения. Он, хитро улыбаясь, хорошенько разбежался и прыгнул в песочницу, разом затоптав три «домика».
– Ты зачем? – всхлипнул Алекс, поднимаясь и отряхивая коленки. – Это был отель для моих кукол…
– А тут началась война! – радостно закричал Хёнджин. – И весь отель разрушили!
– Я же не играл в войну, один в нее играй, – насупился Алекс.
Хёнджин обиделся, зачерпнул горсть песка и кинул его в Алекса. Маленький омежка заплакал, хотя в него почти ничего не попало, схватил свою куклу, посаженную на краю песочницы, и побежал в дом – искать Джеджуна. Тот стоял у раковины и мыл посуду. Алекс, второпях рассказав о проделках друга, обхватил ноги Джеджуна и прижался к ним, тихо вытирая слезы о ткань брюк.
– Эти ЫнХэ когда-нибудь объяснят своему хулигану, что ты не такой же мальчик, как он? – вздохнул омега, ласково гладя ребенка по голове. – Придумали тоже – скрывать от него правду… А что они скажут лет через десять, когда он начнет за тобой по пятам бегать?..
– Почему начнет? – Алекс поднял на маму удивленные глаза.
Джеджун покусал губы, раздумывая, как все осторожно объяснить ребенку и при этом не наврать.
– Влюбится, – наконец ответил он. – Когда альфы вырастают, они влюбляются в омег и просто проходу им не дают.
– Он мне и сейчас не дает, – грустно заметил Алекс. – Наверное, уже влюбился.
– Все может быть, – улыбнулся Джеджун. – Тогда не обижайся. Он же просто хочет, чтобы ты обращал на него внимание.
– А папа тоже вредничал, чтобы ты его полюбил? – поинтересовался Алекс.
Джеджун негромко рассмеялся, а зашедший на кухню Джунсу, принюхавшись к готовившимся на плите блюдам, сказал:
– О, милый, твой папа так вредничал, что у нас всех волосы дыбом вставали, не только у мамы.
За ним неотрывно следовал семилетний мальчик-индус. Когда Джунсу стал бесцеремонно заглядывать в сковородки и кастрюли, приподнимая крышки, он встал на цыпочки и начал совать свой нос туда же.
– Радж, а ну пошел! – прикрикнул на него, будто на кошку, художник. Мальчик отпрыгнул, ничуть не оскорбившись, и подошел к Алексу, чтобы спросить, почему у того глаза на мокром месте. Радж всегда заступался за маленького омежку перед хулиганом Хёнджином, давая задире подзатыльники. Так его воспитали приемные отцы: Кюхён объяснял, что слабых надо защищать, а Хичоль – что руки распускать не зазорно. Надо сказать, Радж, усыновленный три года назад, прекрасно справлялся с ролью сына столь разных людей. Например, ради верующего папы он заучил несколько десятков молитв, а ради папы-атеиста считал их бессмысленным набором слов. Ну, должен же был хоть кто-нибудь в этой семье искать компромисс! А то взрослые из-за своих разногласий уже раз двадцать «расставались навсегда» – правда, максимум через неделю обязательно мирились. Иногда с подачи Хичоля, который хватал благоверного за шкирку и тащил в спальню, а иногда по инициативе Кюхёна, разражавшегося пылкими признаниями в вечной любви. Джеджун сначала переживал за их отношения, но потом успокоился: видимо, по крайней мере одному из них скандалы были нужны, как воздух (и нетрудно догадаться, кому). А Джунсу был иного мнения и каждый раз ставил на развод. «Когда люди настолько не сходятся характерами, они могут оставаться вместе, только если один из них – идиот,» – говорил он, намекая, конечно, на свою ситуацию. Вот у него почти никаких проблем не было, хотя он время от времени изменял, в основном – со своими натурщиками (Джунсу вернулся к возвышенному ремеслу портретиста и уже входил в число наиболее известных художников мира, не то благодаря таланту, не то из-за участия в войне против вампиров). Ючон, правда, догадывался об этих похождениях. Но несмотря на статус «самца» в постели, рассуждал, как типичная влюбленная женщина: «Да ладно, он же на сторону несерьезно бегает, а по дурости. Характер у него такой. Любит-то Су все равно только меня.» В этом Ючон был прав: чувства Джунсу действительно не остыли, хотя иногда он и готов был застрелить не самого сообразительного из представителей внеземных цивилизаций. За это майор прощал все и наотрез отказывался взять бойфренда в ежовые рукавицы, как того постоянно требовал Юно. «Ну, и оставайся тряпкой, а тряпке он продолжит изменять,» – вздыхал герцог.