– Хрен тебе, – мило хлопая глазами, ответил Джеджун. – Всему агентству твоя копия больше нравится, никто не согласится. Кстати, меньше всех обрадуется его жена. А что у тебя на этот раз стряслось?
– Он! – коротко ответил Хичоль, бросив негодующий взгляд на приближавшегося к ним Кюхёна.
– Ну, хватит, – вздохнул тот, нахмурившись и скрестив руки на груди. – В чем я виноват? В том, что не дал тебе укусить арестованного террориста? Мы же с тобой оба не пьем кровь. Кажется, договорились об этом.
– Он в меня стрелял, Кю!
– И не попал.
– Но напугал до чертиков! Я должен был как-то возместить моральный ущерб!
– Просто соскучился по вкусу крови, так и признай. Ох… Ну, зачем давать обещания, которые потом нет желания сдерживать?
– Отстань, уши вянут! Что хочу, то и обещаю!
Джунсу, вышедший из дома, чтобы поприветствовать своего парня поцелуем, раздраженно посмотрел на вампирскую парочку.
– Вот у кого уши вянут – так это у меня от ваших скучных разборок, – сказал он, лениво повиснув на плече Ючона. – Разойдитесь уже, умоляю. И не трахайте мозг ни друг другу, ни окружающим.
– Сам уходи от Ючона! – вспыхнул Хичоль, проворно подгребая к застывшему у края бассейна Кюхёну. – Мы-то любя грыземся, а ты с милейшей моськой ему постоянно рога наставляешь!
– Чего? – Джунсу в панике повернулся к Ючону, ожидая увидеть отразившийся на его лице шок. Но майор казался только расстроенным, а значит, был в курсе. Тогда испуганный Джунсу, чтобы отвлечься, прыгнул в бассейн за Хичолем и стал ловить его, приговаривая: – Это ложь и провокация, засранец! Ложь и провокация!
– Кю, спаси меня! – заверещал Хичоль, когда пальцы художника сомкнулись на его шее.
– Но… вы же играете? – растерялся Кюхён.
– Конечно, играем, разве же я вампира придушу! – засмеялся Джунсу и, отпустив Хичоля, от всей души влепил ему затрещину, тихо добавив: – Ты совсем одурел – моему парню про меня сплетни рассказывать? А если у него вдруг терпение лопнет? Вы меня потом даже по частям не соберете, чтобы хоть в гробу прилично выглядел!
– Так прекрати ходить налево, раз боишься получить по ушам, – шепотом посоветовал Хичоль.
– Не могу – адреналин, – с неприкрытым самодовольством улыбнулся Джунсу.
Последним гараж покинул Чанмин. Он приехал не с пустыми руками – по дороге из аэропорта попросил Ючона остановиться у цветочного магазина и купил там букет из пятнадцати крупных белых гербер. Джеджун взял в руки цветы и, зажмурившись от удовольствия, зарылся в них носом. Несмотря на крайнюю практичность во многих вопросах, он по-прежнему обожал эти бесполезные подарки. Маленькая и вполне простительная для омеги слабость.
– Не ромашки, – произнес он, открывая глаза и глядя на мужа поверх лепестков. – Почему? Я больше не ромашка?
– Я думал, немного разнообразия не помешает, – ответил Чанмин. Подбежавший Алекс прижался к нему, и он наклонился, чтобы поцеловать ребенка в макушку. – Но ведь герберы – это и есть очень гламурные ромашки!
– Как скажешь, – согласился Джеджун, приглядываясь к цветам. – Не уверен, правда, что во мне есть хоть капля гламура.
– Люблю, когда Джешка застенчиво нарывается на комплименты, – улыбнулся Чанмин, потянувшись к нему, чтобы поцеловать в уголок губ. – Кстати, есть чудесная новость. В Комиссии официально одобрили твое превращение в вампира. Так что теперь я буду ждать только твоего согласия.
Джеджун нервно облизнул губы и неуверенно улыбнулся. Он давно понимал, что рано или поздно ему придется принять это решение, и вот этот момент настал. Тянуть дальше не стоило – ему и так было тридцать шесть, супруг выглядел уже намного младше. Но было страшно. Не из-за вампирского голода или сверхъестественной силы – он видел Кюхёна с Хичолем и знал, что превращение никак не меняет людей. Его пугала вечная жизнь. Он не представлял, как распоряжаться ей и что чувствовать, когда впереди не ждут старость и неизбежная смерть.
– Мы же договорились, что сначала подарим Алексу братика или сестренку, – напомнил Джеджун.
– Да-да, – подхватил малыш. – Вы обещали!
– Хорошо. – Чанмин поднял руки вверх. – Тогда с тебя альфа, Джеш. С кем мне в футбол играть?
– Ты не любишь футбол, – засмеялся Джеджун, снова пряча лицо в цветах.
К семейству подошел Макс и тут же сделал вид, что растроган до слез – даже вытер глаза тыльной стороной ладони.
– Какая идиллия! – пропел он, обнимая одновременно и близнеца, и его «жену». – Мне даже немного стыдно за инцестуальную связь, возникшую у нас с братом во время командировки!
– Твои шутки год от года все глупее и глупее, – сказал Чанмин, пихнув его локтем в бок. – Хватит завидовать, найди себе девушку, парня, овечку или что там тебя возбуждает…
Макс действительно все эти годы оставался одинок. Вроде, он развлекался, иногда уезжал куда-то и возвращался довольный, но никто из близких не знал, у кого он проводил самые приятные ночи. Оставалось даже загадкой, какого пола были эти личности. А Макс продолжал врать, в разные дни объявляя себя закоренелым натуралом, пассивным геем, обожателем полнотелых старушек, поклонником трансвеститов, девственником, асексуалом или безумно влюбленным в самого себя нарциссом. Брат мог укусить его и узнать правду, но не делал этого. Если уж родственник хотел скрывать подробности своей личной жизни, то имел полное право на секретность.
Юно нашел Минни на кухне у Джеджуна. Он поднял руку измученного парня и поцеловал ее; если Минни и хотел сначала закатить истерику, придравшись к какой-нибудь ерунде, то теперь понял, как сильно скучал по своему деспоту, растаял и всхлипнул.
– Я устал, – пожаловался он. – Бобби половину времени проводит щенком!
– Волчонком, – строго поправил гордый герцог. – Это совершенно естественно для маленького оборотня. Привыкнув, он перестанет постоянно принимать звериную форму.
– Это обнадеживает, – выдохнул Минни. – А когда он привыкнет?
– Годам к пяти, – спокойно ответил Юно.
Минни в ужасе вытаращился на него.
– Дядя Юно, а я нашел вашего сына! – закричал Радж, забегая на кухню с волчонком на руках. Бобби радостно вилял хвостом – видимо, транспорт в лице индийского мальчика пришелся ему по душе. – Он грыз поливальный шланг в саду!
Герцог взял волчонка на руки, и тот, прижавшись к отцу, наконец соизволил превратиться в симпатичного двухлетнего ребенка.
– Хён, ты тоже в детстве грыз обувь и писал на деревья? – мрачно спросил Минни.
– Уймись, – сердито сверкнул глазами Юно.
Джунсу вылез из бассейна, переоделся, пошел в свою гостиную и налил себе вермута, чтобы обдумать дальнейшее поведение. Идиот оказался не таким уж конченым – то ли ему кто-то рассказал, то ли сам все понял. Пессимистичных прогнозов было два: Ючон мог либо хорошенько отлупить неверного, либо уйти от него. А Джунсу одинаково не хотелось терять ни зубы, ни любимого.
– У дона Эстебана сын родился, зовет нас отметить, – сказал Ючон, заходя в комнату со смартфоном в руке.
Наркобарон, воспользовавшись влиянием своих вымышленных друзей, не так давно занялся бизнесом и теперь имел вполне официальный доход, пусть и составлявший лишь десятую часть от криминального. Кроме того, три года назад дон Эстебан женился во второй раз. Его отношения с избранницей начались еще в Калелье, где она, заливаясь слезами, попросила прощения за своего чрезвычайно жестокого персонажа. «Твоей вины в этом нет, – искренне ответил наркобарон. – Ты не знала, что он оживет и начнет убивать реальных людей.» Но Вероника продолжала плакать, и суровый мексиканец разозлился – наорал на нее, что было сил. Потом, правда, ему стало жаль несчастную «писательницу», и он пошел ее успокаивать. А пока успокаивал, разглядел в ней нечто трогательное. Но роман начался чуть позже, во время суда над персонажами. Вероника сначала не хотела идти на свидание с преступником на двадцать лет старше себя, однако он был настойчив, и она все-таки отправилась в ресторан. Конечно, это был совсем не Чанмин и вообще даже не корейский айдол средней паршивости, но обаяния ему было не занимать. Так три года назад состоялась роскошная свадьба, на которой Анжелика ревела от зависти и непотребно напилась. Вероника торжествовала: наконец младшая сестра потеряла возможность смотреть на нее свысока. Теперь, три года спустя, девушки и вовсе поменялись ролями: сама она родила наркобарону наследника и получала поздравления от криминальных авторитетов всего мира, в то время как Анжелика поспешно вышла замуж «по залету», уже развелась и отчаянно искала себе нового жениха, отдав ребенка своим родителям. «Бестолочь ты такая, – ворчала мать, – лучше бы с сестры пример брала! Скромные и умные девушки всегда лучше свою жизнь устраивают!» Разумеется, она считала иностранного зятя крупным предпринимателем.