— Че, и Кю с Мином? — обреченно спросил Ючон.
Джеджун твердо кивнул.
— Все равно скоро ясно станет, — добавил он, чуть краснея. — Даже широкая одежда не поможет.
— А тебе че, как-то помогала? — мягко говоря, обалдел Ючон.
— Только в первое время. — Джеджун покраснел сильнее прежнего. — Но, насколько я успел заметить, именно она и наталкивает окружающих на подозрения… А ты всегда по-другому одевался…
Ючон стал остервенело чесать голову. Он явно выражал таким образом высшую степень задумчивости, но со стороны это выглядело так, словно он пытается избавиться от перхоти или вшей.
— Слышь, короче, я не в обиде, — заявил он наконец, — но если Су прибздится перерезать мне глотку — твоя вина будет. Въехал?
— Да кто тебя тронет… — Джеджун стал хихикать, прикрыв рот ладонью. — Ты же теперь «личность с особым статусом»…
— Ага, охренеть, тошнит от этого статуса.
Джеджун с видом счастливого сообщника по заговору поправил свои выкрашенные в золотистый блонд волосы.
— А меня меньше тошнило, — признался он, готовый дать любой полезный совет.
— Ну, сравнил! — присвистнул Ючон. — Кто у тебя отец и кто у меня!
— Так ты в этом смысле… — Джеджун поводил пальцем по поверхности стола, вероятно, размышляя, прилично ли задать мучавший его вопрос. — А у тебя… кто отец? — все же решился он.
— Да я ж, вроде, говорил: хуй-знает-кто, — злобно выплюнул Ючон. — Найти бы и оторвать башку. Че, дело уж давно сделано, можно и убивать. Как только, мразь, посмел…
— Стой. — Джеджун похолодел. — Это было… прости, пожалуйста, за нескромность… изнасилование?
— А ты, блядь, как думал? — усмехнулся Ючон. — Изнасиловал, чуть не искалечил. А потом — нате! Еще и «подарочек», оказалось, подкинул! Как только уговорили этого ребенка оставить… Но я рад. Мне теперь — и не радоваться? — Ючон громко рассмеялся.
Джеджун взял его левую руку, лежавшую на клеенчатой скатерти рядом с бутылкой минеральной воды, и ласково погладил по тыльной стороне ладони.
— Я не знал… Не знал, что все было так ужасно… Ты сильный. — Джеджун устремил на него столь проникновенный взгляд, что, будь это кино, любой критик расплакался бы. Ючон же только почесал щеку. — Тебе стоило огромных трудов принять такое…
— Да уж, огромных, — согласился Ючон. — Помню, как узнал, жутко психанул. Но вообще, хорошо все сложилось, как считаешь?
— Прекрасно. — Джеджун как можно крепче сжал его руку в своих. — И Джунсу будет счастлив, вот увидишь. Он все примет.
— Ну, про Су — это еще вопрос… — Ючон опять отпил немного воды из бутылки. — Будем надеяться.
— Будем, — поддержал его Джеджун. — А давай сейчас вместе с ним поговорим? Я сыграю роль миротворца, к которой мне не привыкать. Объясню ему все аккуратно, стараясь быть деликатным… что у тебя, с твоей нынешней манерой общения, едва ли получится.
— Ну, это было бы здорово, — вздохнул Ючон. — Только Су в отключке.
— Как это? — Джеджун поднялся со стула. — Ты ударил его, он потерял сознание… и остался лежать в номере?
— А че ему будет? — пожал плечами Ючон. — Может, пока без сознания, протрезвеет немного.
— Ну-ка, идем к Джунсу! — Джеджун подошел к нему и, схватив его за руку, вытащил из-за стола. — Ты извинишься! Он, узнав такое, не ругаться стал, а решил… ну, да, конечно, не стоит к тебе сейчас приставать, но ведь это значит, что для него между вами ничего не изменилось!
— Ладно, пошли, поболтаем с Су, — нехотя согласился пристыженный Ючон.
Джунсу медленно открыл глаза. Сначала он увидел перед собой только потолок и приготовился радоваться тому, что вся творившаяся белиберда — лишь сон. Тем более, что потолок сильно напоминал тот, который был в последней снятой им римской квартире. Правда, через пару секунд над ним склонились двое, которых на территории Италии быть не могло, и он в отчаянии застонал, хватаясь за раскалывающуюся голову.
— Наконец очнулся… Ты как? Сколько пальцев показываю? — Джеджун выставил перед ним всю пятерню.
— Пять, — ответил Джунсу, позволяя Ючону помочь себе сесть на полу, прислонившись спиной к стене. — Но не потому, что я их столько вижу, а потому, что ты машешь одной растопыренной рукой, мне мерещится десяток пальцев, но, следуя элементарной логике и зная, что ты не жертва радиации, делаю вывод, что мне их показывают пять штук.
— У него двоится в глазах! — всполошился Джеджун.
— Нет, все уже приходит в норму, — успокоил его Джунсу. — Сейчас я вижу только полтора перепуганных Дже, и лишний постепенно сливается с настоящим.
— Короче, я пришел извиниться, — сказал Ючон. — Сам ведь, когда лишнего за воротник залью, дебил дебилом бываю.
Джунсу вспомнил, за что его ударили. Ну, в самом деле, как ему могло прийти в голову назойливо предлагать интимные ласки… беременному. Вернувшееся осознание того, в каком интересном положении находился Ючон, заставило Джунсу отползти от него, словно от покрытого слизью гигантского червя. Пьяному в стельку, ему начало казаться, что это — если и не естественно, то вполне приемлемо. Теперь, пролежав в счастливом забытьи около двух часов, он слегка протрезвел, и эта мизерная разница в состояниях опьянения вновь поставила все на свои места. «А скоро живот видно будет, — в панике подумал Джунсу, стараясь смотреть только на Джеджуна: у этого хоть уже выкидыш был, он „чист“. — Если когда-нибудь меня попросят дать определение слова „пиздец“, то я покажу Ючона таким, каким он станет через месяц-другой.»
— Думаю, нам всем нужно серьезно поговорить, — решительно объявил Джеджун. — Су, Ючон боится, что, узнав правду, ты перестанешь относиться к нему, как раньше, потеряешь уважение… Может быть, начнешь считать его отвратительным, прогонишь…
— В общем, Су, ты не думай, что я доволен или что-то в этом роде. — Ючон явно стеснялся, и смотрелось это более чем комично. — Я как бы сам не рад. Когда узнал, чуть не долбанулся.
— Джунсу, — тихо произнес Джеджун, наклонившись к самому его уху, — это было изнасилование. Он только что признался.
— Дже, ты че, забыл детское правило? — обиделся Ючон. — Больше двух — говорят вслух.
Джунсу все-таки заставил себя взглянуть на него. Ючон сидел рядом на полу и смотрел на него исподлобья, но не зло, а как-то виновато, словно обитающий в будке большой пес, додумавшийся влететь в хозяйский дом и перепачкать грязными лапами всю мебель. Странно, что Ючон и в момент знакомства, и сейчас ассоциировался у него с собакой. Изменилась только порода… и, пожалуй, пол.
— Мне немного непривычно понимать, что ты… такой. — Джунсу неопределенно поводил руками в воздухе, сам не зная, что хочет изобразить. — Но я скоро смирюсь, не волнуйся.
— А че Дже сказал-то?
Джеджун принялся шикать на Джунсу, но безрезультатно.
— Он мне объяснил, как прошел процесс… м… зачатия.
— Прости, — втянул голову в плечи Джеджун.
— А, да мне уж насрать, — ответил Ючон. — Су все равно не из жалостливых, да? Не станет сейчас меня тискать, размазывая по мне сопли!
Если бы Ючон этого не сказал, Джунсу, вероятно, и правда не скоро дошел бы до сострадания. Однако слова бывшего возлюбленного прозвучали для него примерно так: «Мне очень тяжело и больно, хочется кататься по полу в истерике и громко реветь, но я же всю жизнь строил из себя лицо более-менее мужского пола, что ни в коем случае не предполагает беременности после сексуального насилия, поэтому нужно делать вид, будто я бодр и полон сил. А на самом деле мое единственное желание — это чтобы ты, Джунсу, обнял меня, пожалел, заверил, что любишь, останешься рядом и согласен бежать в супермаркет покупать мне вяленые акульи плавники, когда я, месяце этак на седьмом, стану будить тебя среди ночи и требовать срочно достать мне это диковинное лакомство.» И, как бы странно Джунсу себя при этом ни чувствовал, он подполз ближе к Ючону и положил руку ему на колено.
— Дже, оставь нас вдвоем, пожалуйста, — попросил он.
— Дже, не оставляй, он еще синий и опять лапы куда-то тянет, — засмеялся Ючон.
— Джунсу, не надо, ему это неприятно, — шепотом заметил Джеджун.