Для мисс Форест настал важный момент. Через четверть часа упадет покров с тайны, которая так долго оставалась нераскрытой. С каким чувством ждала Джен этого открытия – знала лишь она одна. Пламя камина освещало лицо молодой девушки, на котором выражалась непоколебимая решимость. «Так нужно», – шептали ее губы. Форест учил свою дочь бороться этими словами со всем тем, что ей казалось трудным, невозможным. До сих пор Джен почти не приходилось прибегать к этому средству, но теперь, когда все ее существо трепетало от сердечной муки, она молча, безропотно покорялась железному закону необходимости. Ей нужно было знать правду, и, хотя эта правда могла убить ее, она не хотела обольщаться иллюзиями. В эту минуту своим решительным видом, крепко сжатыми губами и мрачным, холодным взглядом Джен напоминала своего покойного отца. Она, казалось, была способна перенести любое испытание, выйти с достоинством из любого положения.
Наружная дверь открылась, и в комнату вошел Фернов.
– Вы хотели видеть меня, мисс Форест? – спросил он, остановившись у порога.
– Да, мне нужно поговорить с вами, мистер Фернов. Нам здесь никто не помешает?
– Надеюсь, по крайней мере, в течение ближайшего времени.
– Пожалуйста, подойдите ко мне поближе! Вальтер медленно подошел к камину и стал возле него. Пламя ярко освещало фигуры молодых людей. Их силуэты особенно резко выделялись на темном фоне комнаты; со стороны улицы и террасы легко можно было рассмотреть их лица.
– Я не ждал вашего приглашения, мисс Форест, после нашей встречи в деревне, – заговорил Фернов. – Мне казалось, что вы отвергаете меня, что мое присутствие неприятно вам. Поверьте, я никогда не пришел бы к вам, если бы вы сами не позвали меня.
В тоне Фернова чувствовался глубокий упрек за то страдание, которое доставляла ему молодая девушка.
– Мое поведение должно казаться вам странным, мистер Фернов, – промолвила она, – я понимаю это и считаю себя обязанной дать вам объяснение своих поступков. Но, прежде всего, ответьте мне на несколько вопросов.
Вальтер молча поклонился в знак согласия.
– Пожалуйста, назовите ваше имя, – не фамилию, а имя.
Фернов, по-видимому, меньше всего ожидал такого вопроса.
– Мое имя? – повторил он, точно не понимая слов Джен. – Меня зовут Вальтер.
– Вальтер, – невольно воскликнула молодая девушка и облегченно вздохнула, как будто с ее груди свалилась страшная тяжесть, – Вальтер!.. Я не знала, что вас так зовут.
– Каким же образом вы могли это знать? – удивленно проговорил Фернов. – Мы ведь не подозревали о существовании друг друга до тех пор, пока вы не вступили на землю Германии.
– Может быть, вы правы, а может быть, и нет, – возразила Джен, смотря на причудливые отражения пламени на стене. – Вы когда-то сказали мне, что с детства были лишены родного дома, отца и матери, что судьба толкнула вас в руки ученого, заставившего и вас посвятить свою жизнь науке. Не был ли этот ученый духовным лицом?
– Да, он был священником, но впоследствии отказался от своей приходской службы, чтобы отдаться занятиям наукой.
Джен судорожно прижала левую руку к сильно бьющемуся сердцу.
– Как фамилия этого бывшего священника? – почти беззвучно спросила она.
– Гартвиг! – последовал лаконичный ответ.
Наступило долгое молчание. Языки пламени то поднимались, то опускались, освещая смертельно бледное лицо Джен, которая стояла, как пригвожденная к месту, не произнося ни слова.
– Мисс Форест, что означает ваш вопрос? – тревожно воскликнул Вальтер. – Может быть, вы знали моего приемного отца или состояли с ним в каком-нибудь родстве?
При последних словах он подошел ближе к молодой девушке и теперь стоял рядом с нею. Джен, казалось, не слышала его вопроса; по крайней мере, она ничего не ответила.
– Иоганна!
Джен вздрогнула. Она уже раз слышала это имя из уст Вальтера – тогда, когда он уезжал на войну, и оно прозвучало как нежная мелодия, как воспоминание далекого детства. Ее мать называла ее так – правда, недолго: отец потребовал, чтобы немецкое имя было заменено английским – Джен, и никто больше с тех пор не называл ее Иоганной. Теперь оно было произнесено так нежно, с такой мольбой, что Джен не могла больше сопротивляться его чарующей власти.
Медленно подняла она голову и встретила взгляд Фернова. Голубые глаза с такой грустной нежностью впились в ее лицо, что Джен почувствовала, как ее твердая решимость куда-то исчезла; она забыла все свои сомнения, свое горе. Действительность ушла, уступив место воспоминаниям и грезам. Перед глазами молодой девушки снова были кусты и деревья, окутанные серой пеленой тумана. Она сама сидела у куста сирени и ощипывала первые весенние почки, а он стоял рядом с нею. Тихо лились потоки теплого дождя, и где-то вдали шумели волны старого Рейна.
Вдруг они глубоко вздохнули, точно испугались чего-то неведомого. Мечты рассеялись, а вместе с ними ушло и дорогое воспоминание о первой встрече. Они были в высокой, мрачной комнате; камин догорал; в окна дул холодный осенний ветер, от которого качались ветви деревьев. Может быть, одна из веток ударила в окно, заставив их выйти из забытья, в котором они находились, не отрывая глаз друг от друга. Джен посмотрела по направлению окна; Вальтер тоже повернул голову в ту сторону.
– За нами наблюдают, – тихо сказала молодая девушка.
– Не думаю, – возразил Вальтер, – впрочем, я сейчас посмотрю.
Он подошел к окну, открыл его и высунул голову наружу, вглядываясь в темноту парка. Джен оперлась о спинку кресла, собираясь с силами. Теперь ей предстояло самое страшное: Вальтер должен был узнать, наконец, то, в чем она сама больше не сомневалась.
«Посмотрю, как он отнесется к этому известию, – думала она, – может быть, голос крови заговорил в нем, и этим объясняется его нежное чувство ко мне. Если он обрадуется моему сообщению, – при этой мысли сердце Джен болезненно сжалось, – то я ничем не выдам своего истинного чувства, хотя бы мне пришлось умереть, получив его первый братский поцелуй».
Вальтер закрыл окно, подошел к молодой девушке и спокойно сказал:
– Там никого нет. Да и для кого представляет интерес следить за нами?
Джен давно решила, что путь правды будет самым верным, и решила довериться Вальтеру.
– Как кому? Мистеру Алисону.
Вальтер отступил на несколько шагов и в упор посмотрел на Джен.
– Мистеру Алисону? – повторил он. – Вашему спутнику?
– Да!
Густая краска залила лицо Вальтера, глаза его засверкали.
– Значит, этот человек не чужой вам? – дрожащим от волнения голосом спросил он. – Я так и подумал с первой минуты, как увидел его. Иоганна, скажите мне, в каких отношениях вы с мистером Алисоном, какие права он имеет на вас?
– Я – его невеста.
Краска так же быстро сошла с лица Вальтера, уступив место смертельной бледности.
– Его невеста! – беззвучно повторил Фернов, – следовательно, вы любите его?
– Нет!
– А тем не менее отдаете ему всю свою будущую жизнь? Связали себя с ним обещанием быть его женой?
В этом вопросе слышался горький упрек. Джен опустила глаза и тихо ответила:
– Да, я дала ему слово!
– Лучше бы тогда я не встречался с вами! – почти простонал Вальтер.
Джен молчала несколько секунд.
– Почему? – наконец спросила она чуть слышно. Фернов подошел еще ближе к ней и страстным шепотом ответил:
– Ты еще спрашиваешь, почему? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе то, что ты уже давно знаешь, чего не можешь не знать. Я надеюсь, что не только я один несчастен от того, что ты – невеста Алисона, но что это и тебе причиняет боль. Может быть, я ошибаюсь?
Джен медленно подняла голову, и взгляд ее обратился к Вальтеру, желая проникнуть в глубину его души.
– Мы не должны быть несчастны от того, что судьба столкнула нас друг с другом, – неестественно спокойным тоном возразила она. – Если я не могу быть вашей женой, это еще не значит, что мы должны расстаться. Может быть, – взгляд Джен стал еще пристальнее, – мне удастся уговорить моего будущего мужа навсегда поселиться на Рейне! Я знаю, что мне стоит сказать ему лишь одно слово – и он станет вашим другом. Не отталкивайте его, Вальтер! Вы преодолеете свое нежное чувство ко мне и полюбите меня другой любовью, любовью брата…