Фридрих с немым изумлением смотрел на своего господина. Так вот что означала загадочная вражда между профессором и американской мисс! Фридрих чувствовал, что у него кружится голова; он никак не мог понять эту связь между любовью и ненавистью!
– Ты передашь мое поручение слово в слово, – произнес Фернов.
– Слушаю, ваше благородие, – ответил Фридрих. Он все еще стоял, точно пригвожденный к своему месту, глядя, как Фернов осматривал пистолеты и надевал плащ. Когда Вальтер подошел к двери, Фридрих бросился к нему и крикнул:
– Господин профессор!
Вальтер остановился. В продолжение всей войны Фридрих ни разу не назвал его так. Солдат очень гордился военным чином своего господина, и для него, преданного слуги, было большим наслаждением произносить «господин поручик» или «ваше благородие». Фернов совершенно отвык от того, чтобы его называли профессором, а потому с удивлением посмотрел на Фридриха, который был бледен как полотно.
– Господин профессор, неужели вы пойдете ночью совершенно один? Отчего вы не возьмете меня с собой? – молящим тоном попросил Фридрих.
– Это невозможно, – решительно ответил Вальтер, – я не могу взять тебя. Но что с тобой, Фридрих? Чего ты так волнуешься? Я думал, что за время войны ты отвык тревожиться обо мне.
– Не знаю, в чем дело, – с глубоким вздохом ответил Фридрих, – но за все это время у меня ни разу не было так тяжело на душе, как сегодня. Раньше я ничего не предчувствовал, а теперь, когда вы подошли к двери, у меня все внутри оборвалось. Господин профессор, я, наверное, никогда больше не увижу вас! – с отчаянием воскликнул он.
Фернов молча смотрел на Фридриха. Странно было, что этот сильный, здоровый солдат тоже поддался предчувствию! Глубокая привязанность к своему господину вызвала в нем необыкновенную прозорливость. Вальтер был растроган, но боялся проявить свое нежное чувство к Фридриху; он знал, что первое же ласковое слово заставит солдата разрыдаться, как дитя.
– Ты не в своем уме, – с насильственной улыбкой проговорил он. – Разве я в первый раз подвергаюсь опасности? Стыдись, Фридрих!.. Мне кажется, ты готов расплакаться!
Фридрих ничего не ответил, но посмотрел в лицо профессора каким-то особенно проникновенным взглядом голубых глаз, точно старался навсегда запечатлеть в своей памяти Дорогие черты. Военная дисциплина и субординация моментально исчезли, как будто нескольких месяцев военной службы и не существовало. Фридрих видел перед собою своего любимого профессора, за которым он ходил и которого оберегал, как мать своего ребенка, который был целью и содержанием всей его жизни.
Солдат не мог больше сдерживаться; он плакал, как маленький, дурные предчувствия переполняли его сердце.
– Господин профессор, я с радостью умер бы вместо вас, – захлебываясь от слез, проговорил он. – Я знаю, что сегодня ночью произойдет несчастье. Один из нас погибнет!
Вальтер ласково и печально улыбнулся. Он знал, кто именно погибнет! Трогательная привязанность Фридриха заставила его в эту минуту забыть все остальное. Он мысленно видел свою прошедшую жизнь, неразрывно связанную с Фридрихом, вспомнил их детские годы, долгие тоскливые ночи, которые проводил верный слуга у его постели, когда он болел, его постоянную заботу и преданность. Чувство нежности к этому рослому солдату охватило Фернова. Он обнял своего бывшего слугу и, горячо пожав его руку, ласково сказал:
– Прощай, Фридрих! Если со мной что-нибудь случится, ты не должен беспокоиться о своей дальнейшей судьбе. У доктора Стефана есть мое духовное завещание – я позаботился о твоем будущем. А теперь – пусти меня, мне пора идти.
Фридрих повиновался и выпустил руку Вальтера, который, еще раз дружески кивнув ему головою, поспешно вышел. Солдат подошел к окну и долго следил за темной фигурой, закутанной в плащ и удалявшейся быстрыми шагами; она становилась все меньше и меньше; вот мелькнула лишь какая-то темная точка, и все исчезло. Луна осветила длинную аллею, на которой уже никого не было. Слезы снова наполнили глаза Фридриха – он был уверен, что видел своего господина в последний раз.
ГЛАВА XI
– Откройте дверь, Джен, мне необходимо повидать вас; дело большой важности заставляет меня срочно обратиться к вам.
Аткинс постучал несколько раз в дверь, и молодая девушка вынуждена была впустить его. В комнате горел огонь, Джен еще не раздевалась, и постель не была смята. Молодая девушка пошла навстречу Аткинсу, в ее глазах выражался вопрос. Видно было, что она сильно возбуждена, но следов слез не было на ее лице. Джен не умела плакать, и слезы, так часто служащие утешением многим женщинам, ей не помогали.
Аткинс не дал ей времени задать вопрос и поспешил сам объяснить причину своего позднего визита.
– Грозит опасность, – быстро проговорил он, – я хотел предупредить ее, но ничего не мог сделать. Мое влияние оказалось недостаточным. Теперь вы должны вмешаться в это дело.
– Какая опасность? О чем вы говорите? – тревожно спросила Джен.
– О том, что произошло между Алисоном и Ферновым. Они поссорились. Генри потребовал от немца удовлетворения, но тот отказался драться с ним, ссылаясь на то, что во время войны не имеет права рисковать своей жизнью для личного дела. Алисон твердо решил отомстить ему, и я боюсь, что он сделает это сегодня же, если вы не повлияете на своего жениха.
Джен испугалась при этом известии, но, быстро овладев собою, с горечью проговорила:
– Да, вы правы: надо предупредить несчастье. Поединок между ними из-за меня был бы чудовищным поступком. Генри находится в заблуждении; мне стоит сказать одно лишь слово – и он поймет, как он ошибается. Я хотела сделать это завтра, но вижу, что нельзя более терять ни минуты. Позовите его сюда, сейчас же!
– В том-то и беда, что Генри нигде нет, – возразил Аткинс, задумчиво покачав головою. – Я обошел весь замок и не мог найти его.
– А где Вальтер? Ради Бога, скажите, где Вальтер? Аткинс удивленно поднял брови вверх. «Вальтер»!
Вот как далеко зашло у них дело!.. А Джен еще утверждает, что Генри заблуждается на этот счет!
– Мистер Фернов ушел в горы совершенно один, – ответил он, – по его словам, он должен исполнить какое-то служебное поручение. Генри это известно, и если он последует за мистером Ферновым, то вы знаете, Джен, что может произойти!
Молодая девушка стояла несколько минут неподвижно, как мраморное изваяние. Затем она вышла из оцепенения и быстро сообразила, как надо действовать.
– Я достаточно хорошо знаю Генри, – решительно сказала она, – он не должен уйти отсюда, пока я не поговорю с ним, его нужно вернуть во что бы то ни стало. Мне кажется, – прибавила Джен, потирая лоб, как бы вспоминая что-то, – сегодня утром, когда мы были в П., там говорили, что отсюда имеется лишь одна дорога в горы?
– Да, только одна, – подтвердил Аткинс, – и та охраняется немцами. Не думаю, чтобы Генри отважился пойти по ней, так как он знает, что часовые ни за что не пропустят его, ведь он не знает пароль.
– В таком случае Алисон может быть только в парке, – воскликнула Джен, – я поищу его.
Аткинс старался удержать девушку, но это ему не удавалось.
– Подумайте, ради Бога, о том, что вы делаете! – убеждал он Джен, – не забывайте, что мы находимся в чужой стране, среди воюющих! Во всяком случае, одна вы не можете идти ночью в парк; я должен сопровождать вас.
Молодая девушка не слушала того, что говорил Аткинс; она схватила свой дорожный плащ и, накинув его на плечи, повелительно сказала:
– Оставайтесь здесь! Если мы все трое уйдем из замка, это может возбудить подозрение. Кроме того, вы сами говорили, что Генри не обратил никакого внимания на ваши слова; значит, я должна убедить его, а так как он, несомненно, в парке, то не остается ничего другого, как идти к нему.
Джен уже была на лестнице, не слушая никаких возражений.