А еще мы могли бы поехать в Швейцарию. Там они применяют так называемую сонную терапию, и я подумал, что Федра могла бы пройти такой курс. Вас просто усыпляют. И вы спите, спите, чуть не целую вечность, а в это время подсознательное приводит хаос вашего сознания в полный порядок. То есть смысл терапии заключается в том, что ваше психическое состояние нормализуется, но раз вы во время сеанса все время спите, ваш разум и не подозревает, что вы выздоравливаете. Так что хотя после пробуждения вы по-прежнему ведете себя как полоумный психопат, в своих глубинных основах ваша психика оказывается совершенно здоровой.
А может, я ошибаюсь. Что касается меня лично, то надо сказать, я испытываю глубокую антипатию и стойкое недоверие ко всему, что связано со сном, тем более если это еще и сонная терапия. Mea culpa, наверное, но sic fata voluerunt*.
О!
Когда мы удалились от Андагара на семьдесят миль, я наконец придумал, куда ее увезти.
А когда мы удалились от Андагара на девяносто миль, нас обстрелял вертолет.
Глава 13
Сначала я ни черта не понял. Вверху что-то загудело, но вертолет завис над самой крышей «балалайки», и я его не увидел. А потом громыхнула пулеметная очередь. Стежок пыльных вулканчиков наискосок прошил дорогу прямо перед передним бампером. Я ударил по тормозам и только тут заметил вертолет, который вспахал дорогу очередной порцией огненных плевков.
У Федры округлились глаза.
— Это еще что такое?
— Вертолет! Вылезай из машины! Быстро!
— Но…
— Нас хотят убить!
— Почему?
— Не знаю. Вылезай из машины и побыстрее! Дверцу открой. Так, молодец, теперь прыгай в кювет… Нет, погоди, пусть он уйдет в сторону. Прыгай по моей команде. Ну, вот теперь давай!
Федра неуклюже выкарабкалась из машины и замерла в позе сборщицы риса. Я выпрыгнул следом и толкнул ее вперед, а в следующую секунду мы уже лежали ничком на дне неглубокой канавы, тянущейся вдоль дороги. Она попыталась приподняться, но я схватил ее за плечо и пригнул вниз.
— Тут плохо пахнет, — пожаловалась Федра.
И то правда. Мы лежали в пересыхающем ручье, и затхлая вода жутко воняла. Наверное, это дренажный канал, подумал я и тут же понял, что это форменная бессмыслица, потому что никаких посевов тут не наблюдалось. Этот ручей вполне мог оказаться и канализационным стоком, но такой вариант позабавил меня еще больше. Ведь мы находились посреди голой пустыни: на многие мили вокруг не было ни кишлака, ни деревушки, не говоря уж о большом городе со муниципальной канализационной системой. И тогда я догадался, что это, вероятно, пробившиеся на поверхность воды подземного источника. Вот только вместо чистого и прохладного родника мы попали в болото.
— Что они делают, Эван?
— Разворачиваются.
— Зачем?
— Чтобы взять нас за одно место.
— Они хотят взять нас за это место?
— Да не за это, а за совсем другое! Они хотят поймать нас в перекрестье прицела и дать залп из пулемета, чтобы от нас осталось мокрое место.
— Почему?
— Не знаю.
— Это твои друзья?
— В жизни не слышал более идиотского вопроса!
— Я хотела сказать: ты их знаешь?
— Нет!
— Ой, только не надо так орать, ты же меня оглушишь!
— Ну конечно!
— Ты хочешь меня оглушить?!
— Да нет, я хочу сказать: ну конечно, я их знаю!
— Но ты же говорил, что не знаешь.
— Теперь я их рассмотрел. Это все те же сволочи!
— Кто?
— Да русские! Шайка спятивших русских. Они уже пытались меня утопить, пристрелить, заколоть, отравить и взорвать. Это самые кровожадные и опасные убийцы на всем земном шаре. О боже!
— Что?
— Они поняли, что нас нет в машине.
— Ну а как же? Они же не слепые!
— Это уж точно!
Я достал пистолет. Рукоятка приятно охладила ладонь, указательный палец ощутил твердый изгиб спускового крючка. Надежное боевое оружие внушало спокойную уверенность и… ну и все такое, однако я пока что не совсем понимал, чего смогу добиться с его помощью. Вертолет можно сбить из автомата — и то при условии, что ты Вильгельм Телль и родился в рубашке. А есть ли способ эффективно применить против вертолета пистолет? Есть один — только если тебе удастся еще до взлета тайком пробраться на борт и пристрелить пилота. Да и то это все очень рискованно и гарантий никаких…
Федра стала медленно подниматься на ноги. Я схватил ее за плечо и снова уложил на дно зловонного ручья. Пряжка ее розового одеяния расстегнулась, ткань начала медленно разворачиваться и сползла с ее тела. Она шумно задышала, я обернулся и заметил у нее в глазах знакомый мне шальной блеск.
— Ради бога, Федра! — взмолился я.
— Это сильнее меня…
— Я хочу сказать: всему свое время и место!
— У нас уже было место. И время.
— Милая…
— Ты меня ни капельки не любишь!
— Тогда зачем я приехал в Афганистан?
— Чтобы нас тут убили!
Я стиснул зубы. Проклятая вертушка жужжа кружила над дорогой, время от времени выпуская огненные плевочки. Лицо сидящего за штурвалом человека было мне смутно знакомо: по-моему, я видел его на баркасе, переправлявшем меня через Ла-Манш. Вот только чем он там занимался, я, убей бог, припомнить не мог. Зато урода с пулеметом Брена — скорее всего, это был Брен, хотя с такого расстояния трудно было рассмотреть, — я сразу узнал: как же, как же, мой старый приятель болгарин с окладистой черной бородой!
— Почему они хотят нас убить, Эван?
— Они хотят убить только меня. Ты им не нужна.
— Почему?
— Потому что они даже не знают, кто ты такая.
— Я спрашиваю, почему они хотят тебя убить?
— Потому что они идиоты. Они знают, что мне известно про их план свержения правительства Афганистана. Но чего они не знают — хотя я им об этом талдычу все время, — так это то, что мне наплевать с высокой башни и на правительство Афганистана, и на их спецоперацию, потому что меня интересует только одно: как поскорее выбраться из этой дурацкой страны. Но они и этого не узнают, если я собью этот вертолет.
— Так чего же ты ждешь?
Я молча уперся локтем себе в бок, а руку с пистолетом положил на край канавы. Вертолет завис над кюветом с противоположной от нас стороны дороги, и болгарин начал от души поливать его свинцовым душем. Я прицелился пилоту в голову и уже приготовился нажать на спусковой крючок. А потом тяжело вздохнул и опустил ствол:
— Нет, нельзя.
— О Эван! Я знаю, что убивать — аморально, но…
— Аморально убивать? — переспросил я. — Ты рехнулась, детка? Если я убью этих сволочей — я совершу самый наиморальнейший поступок в своей жизни!
— Ну тогда…
— Но если они не вернутся на базу и не доложат своему боссу о выполненном задании, то босс поймет, что мы все еще живы! В смысле, что я еще жив. И он пошлет на охоту за мной очередную шайку головорезов. И возможно, в следующий раз мы не успеем вовремя выпрыгнуть из машины. Но если мы дадим им сейчас уйти…
— …они доложат боссу, что не нашли нас!
Я отрицательно помотал головой.
— Вряд ли. Кто ж станет возвращаться на базу с рапортом о провале миссии! Им будет приятнее думать, что они нас замочили. Смотри: вертолет развернулся! Набирает высоту! Они улетают!
Я оказался на две трети прав. Вертолет действительно развернулся. И действительно набрал высоту. Но потом хобот пулемета вылез сбоку и дал длинную очередь прямо по багажнику и бензобаку «балалайки».
Я обхватил Федру и распластал ее на дне канавы. Затхлая вода проникла в каждую складку моего халата и омыла ее нагое тело. Она что-то пробормотала, но я так и не расслышал ее слов из-за страшного взрыва, уничтожившего автомобиль Амануллы.