— Вам по 40, мне 47.
— Хенрик, а ты не обнаглел? Всем по 42, мне 43 как лидеру.
— Я его усыпил!
— И что? Будет как я сказал! Карманы обшарь, может у него и деньги есть.
Я услышал достаточно, поэтому перехватил кисть и вывернул руку Алину, что полез мне в карман. Он вскрикнул от боли и уткнулся носом в землю.
— Итак, господа, ваш выбор сделан.
Только они броситься на меня, как я прижал Алина спиной к себе и приложил лезвие меча к его горлу.
— Димир, давай не будем пороть горячку. Мы же взрослые люди.
— Фейн, можешь не стараться, — оборвал я его. — Сорин, что будешь делать ты?
Все повернулись к побледневшему парню.
— Я?
Похоже, его мнения никто никогда не спрашивал, так что неожиданным вниманием он был ошарашен.
— Да, ты, Сорин, — спокойно отвечаю я. — Можно сказать, что впервые в жизни тебе дается шанс действительно что-то изменить. Ты готов?
— К чему?
— Сорин, идиот, примени магию уже! — Фейн был зол.
— Сорин, дважды предлагать не буду. Если поможешь мне, я помогу тебе. Прошу заметить, что и без тебя могу справиться, но даю тебе выбор. Цени это.
— Но ты один, а их трое! Как я могу тебе доверять?
— Сорин, друг, ты ведь с нами уже полгода, мы же друзья, — Хенрик не стыдясь улыбался. Да невооружённым глазом было видно, что парнем помыкают.
— Только попробуй предать и живого места на жопе не оставлю, месяц не сможешь сидеть! — Фейн, видимо, угрозы считал лучшим лекарством.
— Что я должен сделать? — похоже, маг принял решение.
— Разрушь линию защиты.
Кристаллы погасли и в периметр лагеря ворвались крысы.
Глава 31
Сорин испугался не меньше своих уже бывших товарищей. Магией он поднял несколько кусков земли и начал швырять в крыс. Я чертыхнулся: животных и так было мало.
Я схватил свой меч и ударил по затылку Алина, тот тут же обмяк и развалился на земле. Я швырнул в глаза Сорина [Фонарём], ослепив его на несколько секунд. В следующий момент отшвырнул меч Алина за периметр лагеря и бросился на Фейна, что отбивался от животных.
Он успел парировать мою первую атаку, а вот вторую по горлу пропустил, так как одна из крыс по приказу вцепилась в икру левой ноги Фейна и тот, взвыв, отвлекся.
Хенрик, видя такой расклад, использовал [Скрытность] и бросился бежать. Я видел его несколько секунд, но потом потерял. [Тепловизор] помог мне, так что я бросился вдогонку с оставшимися 6 крысами. Шпион явно не ожидал раскрытия и поняв, что ему не скрыться, швырнул в сторону преследователей несколько дротиков. Я от одних увернулся, другие отбил мечом, а крысы будто и не заметили атаки.
Хенрик бросился на меня, но вдруг резко остановился и взмахнул руками. Из его рукавов вырвались струи темно-зеленого тумана, что обволокли крыс. Я резко выдохнул и отступил. Крысы упали на землю, забившись в предсмертной агонии: их корежило будто от нервно-паралитического газа.
Пока я отвлекся, Хенрик снова применил [Скрытность] и решил скрыться. Возможно он полагал, что его чуют крысы, оттого и избавился от них.
Я прекрасно видел его спину [Тепловизором], плюс мои характеристики были заметно выше. Он не мог уйти, но в то же время этот газ представлял для меня реальную опасность. Когда я приблизился на достаточное расстояние, Хенрик резко остановился, но не успел взмахнуть руками. Я его опередил, применив [Тень поглощения]. Его обволокло свечение, скорее всего какая-то защита, но потом он закричал.
[Поглощено 7 маны]
Я удивился, но не растерялся. В дымке [Тени поглощения] ничего не видно, но [Аура жизни] работает, так что я знал местоположение Хенрика. Резкий выпад в область сердца, пока он не убежал и дело сделано.
Я вернулся в лагерь, где Сорин стоял в прострации и смотрел, как слизни обгладывают труп Фейна. Я остановился рядом с магом и положил ладонь на его плечо, отчего парень вздрогнул и обернулся. Страх с его лица тут же сошёл и вернулось безразличие.
— Ты переживаешь за него?
— Нет, — ответил он с задержкой. Молчание продлилось некоторое время, в течении которого были слышны бульканье и урчание слаймов. А потом Сорина прорвало. Он говорил, что ненавидел Фейна, тот почти ничего не платил юному члену группы. Маг едва концы с концами сводил. Относились к нему как к неразумному ребёнку, высмеивали каждое мнение. Стоило заикнуться о деньгах, как принижали, давили на совесть, что времена тяжелые. При этом требовали выкладываться до последней крупицы маны, а потом ругали, когда оставался без сил. Не обходилось и без рукоприкладства.
Сорин тараторил и тараторил, а потом резко замолчал. Он почти не дышал и я понял, что еле сдерживается от слёз.