К рыцарю тут же потянулся с десяток рук, и его буквально сдернули с коня.
-Э-э, только не убивать там! - крикнул громила.
Я благоразумно отполз за дерево и оттуда наблюдал за происходящим.
Вскоре все было кончено. Королевский оруженосец, уже без плаща и доспехов, сидел на снегу со связанными за спиной руками. Один глаз его был подбит, на подбородке запеклась кровь. Нагрудный панцирь примеривал кто-то из разбойников, другой со смехом тыкал в него дубиной. Мелькнул и пурпурный плащ: он покрывал чьи-то покатые плечи. Отороченные мехом края волочились по истоптанному снегу.
Лишенный доспехов рыцарь сразу же стал таким же тоненьким и беззащитным, как Васька, которого продолжал держать за шкирку рыжебородый. Один из разбойников подскочил к громиле и подал меч сэра Кобальта.
Наверное, за лисий хвост на шапке, а может быть за рыжий цвет бороды, громилу называли Лисом. Он был явным вожаком. Со всех сторон только и слышалось:
-Лис, посмотри!
-Лис, рассуди чья добыча!
Лис, предварительно передав Ваську на попечение других разбойников, с благоговением взял меч обеими руками. Глаза его при этом стали совершенно безумными. Он поцеловал клинок и счастливо засмеялся, обнажая крупные неровные зубы.
-Вот удача, так удача…Железный зуб. Я ждал тебя две зимы, и вот дождался..
-Там еще один такой же длинный, и поменьше тоже…Вот сколько железных зубов, - сказал тот же разбойник, показывая растопыренную пятерню.
Лис хрипло засмеялся, чихнул, выругался и снова засмеялся. Глядя на него, засмеялись остальные, но как-то немного опасливо.
-Проклятая лихорадка, - буркнул Лис и зыркнул на своих людей так, что смех тут же стих. Кто-то показал на пленников:
-Что будем делать с этими, Лис?
-Как что? - ухмыльнулся тот. - На рассвете принесем в жертву Лесному богу, отблагодарим за добрую охоту.
-Отблагодарим! Отблагодарим! - подхватили другие. Пленников потащили вглубь леса. Следом повели коней, предварительно погрузив на них тела убитых разбойников. Я насчитал троих. Было еще человек пять раненных, но все они пошли своим ходом, опираясь на свои копья и дубины. Некоторых, правда, поддерживали товарищи.
“Так вам и надо, - подумал я злорадно, - не будете нападать на мирных путников и черных мухрышек. Интересно, что это все-таки значит?”
Вскоре на просеке никого не осталось, кроме раздетого догола Гэвина. Выскочив из-за своего укрытия, я рванул вслед разбойникам, но поравнявшись с убитым, невольно замедлил шаг. Было как-то нехорошо оставлять его так.
Я притащил несколько обломанных еловых веток и как мог прикрыл тело. Получилось плохо, но все же лучше чем ничего. В таких печальных случаях полагается что-нибудь сказать, и я сказал:
-Прощай, Гэвин. Я мало знал тебя, но ты был хороший малый. И еще ты пытался защитить нас. Спасибо тебе за это…
Не знаю, услышал ли он меня?
Вздохнув, я поспешил вдогонку Лису и его людям...
Глава 27. И снова волки.
К тому времени, они ушли далеко вперед. Как я ни напрягал слух, ни голосов, ни хруста снега под ногами разбойников слышно уже не было.
В довершении, я вдруг резко ослабел. Наверное, сказался удар головой о дерево. Глаза мои слипались, а лапы словно налилось свинцом. Я едва плелся по следам, оставленным дикими людьми.
Деревьями перед глазами качались и раздваивались, а земля так и норовила ускользнуть из-под ног. В конце-концов, я вынужден был остановиться и лечь, чтобы хоть как-то угомонить окружающий мир.
А потом из-за елки вдруг вышла моя одноклассница Юлька Царева, одетая несмотря на мороз, в мини-юбку и летнюю кофточку. На стройных загорелых ногах - балетки, которые она смело погружала в глубокий снег.
“Ну, это уж точно бред, - мелькнуло в моей туманной голове, - или проклятый бомж с репетиторшей каким-то образов заслали сюда и ее?”
“Юлька, ты как здесь?” - хотел спросить я, но даже на это уже не было сил.
Приблизившись, Царева присела рядом, вся такая волнующе летняя, и положила мою отяжелевшую голову к себе на колени.
-Молчи и отдыхай, а я буду гладить тебя по голове, - сказала она. От ее слов и прикосновений счастье вдруг вспыхнуло у меня в груди каким-то теплым живительным солнцем...
Очнулся от того, что кто-то тыкается мне в морду влажным носом. Я так и подскочил на месте. И было от чего: надо мной склонился огромный волк. В глазах - тревога, пополам с любопытством.