Но Дементий злобно рявкнул:
– Приказ кесаря!
И патриаршья стража отступила.
Дальше – легче. Удачно, что в возке патриарх был один. И он с первых слов сообразил, что к чему. Более того, узнал Духарева, которого видел на аудиенции у кесаря Петра.
Через минуту воевода враждебной армии, публично благословленный высшим иерархом булгарской церкви, стоял посреди улицы, а роскошный возок патриарха, сопровождаемый свитой и охраной, катил прочь.
Первый этап «обмена верительными грамотами» прошел успешно. Встреча была назначена.
Патриарх булгарский согласился принять тайного посланца Святослава, однако – с великой осторожностью. Потребовал, чтоб прибыл тот ночью, без охраны, самое большее – с двумя спутниками. И не на патриарший двор, а в дом, принадлежавший кому-то из патриарших родичей. Духарев согласился.
С собой взял Дементия и Звана. Последнего выбрал из прочих гридней потому, что сообразителен, и потому, что христианин. Еще в Киеве Звана крестили и нарекли Елпидифором. Впрочем, для всех, кроме священника, он так и остался Званом.
В ночной Преславе было неспокойно. В узеньких переулках роились тени. Поступи ночной стражи не было слышно, зато время от времени ночь прорезал чей-нибудь вопль. Однажды такие вопли раздались совсем близко – как раз на улочке, в которую русы собирались сворачивать. Дементий замешкался, но Духарев велел ехать.
Когда они свернули, крики уже стихли. Зловещие тени копошились на мостовой. При появлении всадников тени замерли, а потом дружно кинулись в атаку. Надо полагать, не разглядели, с кем имеют дело. А может, и разглядели, но позарились на коней. Нынче в Преславе за ледащую лошаденку давали, как в прежние времена – за кровного жеребца. В любом случае, преславские тати сделали неправильный выбор. Двоим-троим повезло – удалось убежать. Остальным – нет. Зван хотел спешиться – помочь жертвам разбоя, но Духарев удержал. Нынче не до благотворительности. Если миссия воеводы окажется успешной, то Святославовы гридни отучат ночных разбойничков озоровать на подконтрольной Киеву территории. Духарев сам за этим проследит, потому что в любой войне страшнее всего не битвы, пусть самые кровопролитные, а вот такой беспредел, неизбежно войной порождаемый. Когда на дорогах – изувеченные трупы, до которых никому нет дела, кроме волков и одичавших собак. Когда потерявшие родителей дети грызутся из-за куска лепешки и жарят человечину на углях сгоревших изб.
Патриарху булгарскому тоже недешево обошелся минувший год. Когда Духарев видел его в последний раз на приеме у кесаря, глава булгарской Церкви был куда толще и румяней.
– Дни кесаря Петра сочтены, – не стал таить правды патриарх. – Но у него есть законные сыновья. И скоро они будут здесь. Не Божье это дело – отдавать булгарский престол язычнику.
– Великий князь киевский сам возьмет, что посчитает нужным, – возразил Духарев. – Но он не бешеный волк, чтобы без толку лить кровь. Пусть престол достанется сыну кесаря Петра, мой князь не возражает.
– А что – взамен? – без всякой дипломатии, напрямик спросил патриарх.
Наверное, старик устал хитрить. Или понял, что с русским воеводой лучше говорить именно так – без намеков и экивоков.
– Взамен кесарь признает моего князя отцом и господином, позволит ему и его воинам жить в царском дворце, будет выплачивать ему посильную дань и поддерживать во всех начинаниях, как мирных, так и военных.
– Но ведь тогда кесарем Булгарии будет не сын Петра, а твой князь! – воскликнул патриарх.
– Великий князь, – поправил Духарев. – А кесарем Булгарии будет тот, кого помажет на царство патриах булгарский. Разве нет?
– Нет. Это неприемлемые условия. Твой князь и его воины – во дворце кесаря? Это неприемлемо.
Духарев не стал огорчать патриарха известием, что воины великого князя уже в царском дворце.
– Ваша Святость полагает, – сказал Сергей, – у Булгарии есть лучший выбор?
– Выбор всегда есть.
– Согласен. Но будет ли лучше для Булгарии, если дворец кесаря булгарского будет принадлежать только великому князю Святославу?
– Тогда будет война, – вздохнул патриарх. – И лишь Богу известно, чем она закончится.
– Это верно, – вновь согласился Духарев. – Победить нас можно. Если призвать в союзники ромеев. Собственно, это уже почти произошло. Насколько мне известно, царевичи Борис и Роман уже ведут сюда ромеев. Если они победят, это будет не победа Преславы, а победа Константинополя. И кто бы из сыновей Петра ни взошел на престол, править он будет по указке ромеев.
– Чем христиане-ромеи хуже язычника Святослава?
Духарев посмотрел в глаза патриарха и подумал, что это глаза политика, а не божьего человека. И еще подумал, что тот младше, чем кажется.
– У нас одна речь, святой владыка, – произнес он неторопливо. – Булгарский священник крестил нашу великую княгиню…
– …Но у нее теперь ромейский исповедник, – перебил патриарх.
– Это временно. Так же, как временным является язычество великого князя киевского. Разве не благо в глазах Господа – крестить Русь?
– Но твой князь – язычник. Он никогда не позволит.
– Почему ты так думаешь, святой владыка? Его сын и наследник Ярополк – христианин. Его жена – христианка. Среди его дружины тоже есть христиане. Я, его доверенный воевода, христианин. Еще вспомни: чуть более века прошло с тех пор, как монах Мефодий крестил вашего царя Бориса.
Сергею вспомнился услышанный несколько лет назад рассказ одного из византийских попов, обретавшихся в Киеве.
То, что булгарского царя крестил византийский монах, пусть даже и булгарин по происхождению, по мнению византийского священника, навсегда ставило булгарскую церковь в зависимость от византийской. Правда, тот же монах не скрыл, что уже через год после крещения булгарский царь переметнулся под крыло Ватикана, с которым уже тогда у византийских патриархов никакой дружбы не было. Впрочем, спустя некоторое время царь отвернулся от Рима и обратился к Константинополю.
И не исполнение обрядов было тому причиной. С позволения Папы Римского в Булгарии церковная служба велась на булгарском языке, хотя Ватикан, в отличие от Константинополя, признавал в качестве языка богослужений исключительно латынь.