Но ее не так легко одурачить. Сьюзен видит перед собой доведенного до отчаяния человека, и хотя до конца историй мы так и не узнаем почему, но она приглашает его провести ночь у нее в доме.
— У меня есть лишняя комната, — поясняет она.
Лицо Рика светлеет.
Симпатичная женщина приглашает его на ночь! Может, он еще сохранил некую притягательность героя? Может, Джейни ошибалась? Может, его наука не так отстала от жизни?
Когда они добираются до дома, старого флоридского бунгало с бесконечными верандами, радость немного утихает при виде ее десятилетнего сына Джейкоба. Оказывается, именно с ним он должен делить сегодня спальню. Комната оказывается кошмаром наяву. Здесь полно насекомых. Насекомых, насаженных на булавки, аккуратно размещенных в шкафах и стеклянных витринах, причем каждое снабжено карточкой с пояснениями. С потолка свисают игрушки-насекомые. Обои с изображениями насекомых. Огромные пластиковые модели насекомых красуются на комоде. Рику хочется вопить от ужаса. Но мальчик в полном восторге. Это Рик Роу — человек, остановивший нашествие саранчи-мутанта в северной Неваде. Джейкоб знает все подробности этой истории и с обожанием взирает на Рика. Рика должно бы радовать такое поклонение, но почему-то не радует. Он проскальзывает в ванную и оттуда слышит шепот Джейкоба:
— Не говори ему, мама, пожалуйста.
— Не скажу, — отвечает та. — Разве только ты сам захочешь. Сьюзен уходит спать рано («Я встаю с первыми лучами солнца,
а вы двое развлекайтесь»). Тем временем прыщавый, неуклюжий, очкастый Джейкоб устраивает ему экскурсию по комнате, подводя к каждому экземпляру коллекции. Экскурсия затягивается заполночь.
Лежа на нижней койке, — тяжелое тело Джейкоба ворочается над ним, — Рик, что неудивительно, всю ночь видит во сне чудовищных насекомых.
Рик остается в Кокскру. Вернее, в доме Сьюзен Филд. Она настаивает, и горячность ее уговоров немного пугает. Но ему больше некуда деваться, а в этом маленьком мирке с десятилетним коллекционером и женщиной — доктором философии, которая немилосердно, но беззлобно подтрунивает над Риком, в этом городе с крабовой проблемой, которая вовсе не кажется такой уж проблемой, есть нечто человечное. Нечто теплое. И как ни странно, ему кажется, что дом — именно здесь.
Он нанимается водителем в местную компанию минеральных вод и постепенно узнает все больше об этой женщине. О том, как Сьюзен Филд, тогда еще студентка последнего курса, приехала изучать экосистему здешних болот, покорно носила «беркенстоксы» с защитой от насекомых и болотные сапоги и в первый же свой день в Кокскру встретила Джошуа Ковингтона, политика-либерала, родившегося где-то здесь, во Флориде (по его словам), и приехавшего сюда за несколько недель до нее. На десять лет старше, разведен, один сын. Как она осталась (хотя и не представляла себя в роли мачехи), вышла за него замуж, и половину своего медового месяца они провели в спорах о способе спасения болота. Как три года спустя Джошуа Ковингтон погиб в автокатастрофе и как вскоре после этого толстячок, ставший ее сыном, стал собирать коллекцию насекомых.
Рассказывая все это, она не смотрит на Рика, и он не знает почему. Постоянно отводит взгляд, словно не хочет, чтобы он смотрел ей в глаза. Да и в голосе слышится нечто, заставляющее его предполагать, что она лжет. Но в чем? В ее жизни явно нет никаких тайн, и она кажется человеком честным. К чему ей лгать?
Работая бок о бок со Сьюзен в ее кабинете, Рик понимает, в чем смысл нового тысячелетия: дело не в пузырях-пришельцах с огнеметами или гигантской саранче с пищевыми феромонами. Дело в политике. Он узнает, что мэр, собирающийся баллотироваться на пятый срок, желает изничтожить маленьких красных сволочей с клешнями главным образом потому, что они его раздражают. Крабы не представляют угрозы людям, они не станут экономическим бременем округа. Это просто природное явление, и после каждой ежегодной миграции миллионы маленьких панцирей выцветают на солнце, погибают под колесами машин, становятся игрушками домашних животных, а в руках местных умельцев даже кошмарными сувенирами для туристов. Но они не нравятся городским бизнесменам, тем, кто живет в больших домах в колониальном стиле, и поэтому мэр борется с крабами. И мэр Деламитра не собирается прислушиваться к уроженке севера, янки, какой-то бабе — доктору «какой-то-там-логии» из Массачусетса, вдове «левого реформатора», искренне советующей, что следует сделать в подобном случае. Так что ситуация безнадежна.
Рик с каждым днем все больше мрачнеет. Его одолевает ностальгия по чему-то, чего он не в силах понять, и Сьюзен везет его на ретроспективу научно-фантастических ужастиков пятидесятых в местный кинотеатр, вышедший, судя по его виду, прямо из одного такого ужастика. Сама она издевается над фильмами. Образами женщин. Беззаветным героизмом. Черно-белыми ценностями. Картонными людьми.
Рик начинает видеть эти вещи в новом свете. Это фильмы не о настоящих людях, а о персонажах комиксов, которые никогда не жили и не будут жить в реальном мире.
Она подтрунивает и над его татуировкой, но абсолютно беззлобно, даже добродушно, поэтому он не обижается.
Джейкоб то и дело болеет («простужается», по словам Сьюзен), но Рик не слишком над этим задумывается. Мальчик ведет сидячий образ жизни, заплыл жиром, так что это неудивительно. Он просто не в форме. Неплохой парень и нравится Рику, но есть пределы… и грипп дает Рику вполне законный предлог улизнуть, остаться наедине с собой. Что ни говори, а мальчишка повсюду таскается за ним. Как-то он даже дарит Рику свою единственную пластиковую фигурку «Мутанта Макалоувилля».
— Есть и компьютерная игра, — поясняет он. — Каждый раз, когда убиваешь мутанта, получаешь право участвовать в гонках на старой машине. У меня была такая, но я отдал ее поиграть одному парню в школе, а тот переехал в другой город. Не слишком интересная. И саранча похожа на кур.
Рик наблюдает попытки коммандос мэра избавиться от «проблемы крабов»: огнеметы, ловушки, яд. Горящие крабы невыносимо смердят, а живые просто уносят ловушки волной красных тел. Жалкое зрелище. Пародия на ужастики пятидесятых!
Когда Дэ-Эн-Ка, кот Сьюзен, доползает до душевой кабинки, чтобы там подохнуть, и Сьюзен с плачем бормочет: «Они снова применили яд», ситуация уже не кажется смешной.
Однажды ночью Рик стоит на темном крыльце, наблюдая, как крабы маршируют через протекающий возле дома ручей. И внезапно понимает: они идут, потому что не могут иначе. Они полны мужества, их волю не сломить. А он? Найдет ли он в себе такое мужество? Есть ли у него хоть капля воли?
Наконец он ведет Джейкоба — на этот раз одного Джейкоба — на фильм пятидесятых и неожиданно для себя начинает подшучивать над Героем, Подружкой, Профессором и Полицией штата, над тем, как им все легко дается.
— Если бы жизнь не стоила борьбы, тогда все не было бы таким сложным, — к собственному удивлению слышит Рик свой голос. И сидя рядом с Джейкобом Ковингтоном, он вдруг понимает великое значение заботы о ком-то — о ком-то, кто нуждается в тебе и не имеет твоей силы.
На душе становится легче. Теперь он чувствует себя лучше. Спокойнее. Как истинный герой. Мальчик любит его.
Джейкоб засыпает: это большое, глупое, лунообразное лицо, «украшенное» очками, ложится на его руку во время третьего по счету фильма. И Рик его не будит, хотя рука затекла.
Когда зажигается свет, он видит на ладонях Джейкоба сыпь, которой раньше не замечал. Нужно не забыть сказать Сьюзен, когда они вернутся. Но, покидая театр, он случайно видит тыльную сторону ладони Джейкоба. Сыпь пропала. Может, все дело в освещении?
Потом они идут по Главной улице, заглядывая во все магазины подряд. Останавливаются, чтобы купить майки. Рик выбирает мальчику майку с насекомым — большой яркой пчелой, и на душе снова становится хорошо. Джейкоб тоже протягивает Рику майку с насекомым — гигантской сороконожкой. Ничего не поделаешь, придется носить. Они надевают обновки и идут дальше. Поначалу Рик немного смущается, потом привыкает. По крайней мере, это не «мутанты Макалоувилля».
Как-то ночью он достает фотографию Джошуа Ковингтона, смотрит на нее, потом на спящего Джейкоба и вздыхает. Отцы. Сыновья.