Фон Ливен молча махнул рукой, направился к дороге. Извозчик высаживал у крыльца новую компанию веселых клетчатых пиджаков, которые кричала «ура!», «долой!» и требовали водки.
«Ефим, ваше высокоблагородие, Ефим Щепкин», – комариным зудом звенел в ушах Долматова голос калеки. Ротмистр кликнул извозчика и догнал фон Ливена, шагающего по дороге.
Небо розовело, мартовский ветер волновал все чувства обещанием весны. Барон дремал в пролетке, Андрей думал о Вере. Что-то их ждет? Какие новые удары судьбы? Проезжая через Новую деревню, он услышал колокол к ранней заутрене и вспомнил, что нынче воскресенье. Но город показался непривычно пустым. Изредка поворачивал из-за угла извозчик, по набережной Карповки спешили к монастырю черные старухи-богомолки. На проспекте рабочие забивали досками витрину бакалейной лавки. Под их ногами, будто куски мутно-серого неба, похрустывали стекла.
Фон Ливен звал его к себе, но Долматов решил ехать в офицерскую гостиницу. Распрощались с бароном за Литейным мостом. Неподалеку от Рождественской части Андрей Петрович отпустил извозчика. Трамваи не ходили. Где-то слышались выстрелы, их заглушал звон колоколов Знаменской церкви. Поворачивая с проспекта, Андрей услышал в переулке звуки ударов и приглушенные возгласы.
– Люди добрые!.. Ох… Помогите! – звал слабый женский голос. – Караул!
Долматов прибавил шаг. Револьвера при нем не было, только шашка, которая не спасала от пули рыскавших повсюду дезертиров, но он полагался на страх, который пока еще внушало появление офицера. Молодка в цветастом платке, в разорванном ватном салопе ползла вдоль стены. Завидев ротмистра, запричитала громче:
– Помогите, батюшка!.. Душегубы убивают!.. Ради Господа Христа!
В створе полутемной подворотни двое бандитов в рваных заячьих тулупах и солдатских обмотках били, одновременно обшаривая, присевшего к земле осанистого купца в мерлушковой шапке.
– Насосался рабочей кровью! Ишь, пузо наел при царях!.. Щас кишки пущу наружу! Кольцо сымай…
Купец ворочался, пытаясь отбиваться, заслоняя лицо от ударов.
– Ироды проклятые! Что ж вы делаете, христопродавцы…
Завидев Долматова, грабители замерли на месте, впились в него настороженными, звериными глазами, но не отпустили купца. В глубине подворотни ротмистр заметил третьего бандита. Тот рвал бархатную шубейку на груди дрожащей от ужаса купеческой дочки.
– Эй, вы! – крикнул ротмистр громко, как на плацу. – Немедленно отпустите женщину!
Пьяный молодой бандит в бушлате и в морской тельняшке, очевидно, главарь, осклабился кривыми зубами:
– Не лезь, ваше благородие! Ступай себе, пока тебя новым крестом не наградили – деревянным!
Заячьи тулупы одобрительно подвыли главарю. Сзади кинулся на шею Долматова четвертый, крупный, одноглазый, обмотанный вокруг груди рваной шалью. Главарь завизжал:
– Ша, андола! Подрежем офицера!
Ледяным огнем блеснуло лезвие ножа, Долматов стряхнул с себя одноглазого, выхватил шашку. Рубить не стал, ударил плашмя, выбил нож. Замахнулся над тулупами. Невдалеке послышался свисток дворника.
– Бежим, братва! Полундра!
Пнув напоследок осанистого купца, грабители с топотом скрылись в темноте подворотни. Молодка в шелковом платке завыла:
– Убили! До смерти убили!
– Раскудахталась! – буркнул привычно купец, с помощью Долматова поднимаясь на ноги. Крикнул в гулкую пасть подворотни. – Ты цела, Мария?
Белое и румяное личико девушки, явившейся на свет, было мокро от слез, но губы улыбались. Застегивая крючки шубейки и оправляя шаль на голове, она глядела на Долматова темными, ярко блестящими глазами, как дети смотрят на рождественскую елку.
– Мати Всеблагая Владычица, Господь Вседержитель, Отец Небесный! – причитала молодка, отряхивая доху купца от снега. – Прости нам согрешения вольные и невольные… Спаси и сохрани, даруй прощение по грехам нашим!
Купец чинно, в пояс, поклонился Андрею Петровичу.
– Благодарствуйте за помощь, ваше высокоблагородие. К заутрене шли, за сына помолиться… Сын у меня хворает. Мы сами из купечества, лавки держим, трактир. Вот жена моя, Настасья, век Бога молить за вас будет… А это дочь, Мария. Не побрезгуйте знакомством.
Офицер поклонился в ответ.
– Лейб-гвардии Конного полка штабс-ротмистр Долматов.
– А по батюшке как прикажете? – вскинулась молодка.
– Андрей Петрович.
– Век буду молить за вас Отца Небесного и предстателя Андрея Первозванного! И ты молись, Машенька. Руки целуй спасителю нашему!