Княгиня закрыла руками лицо.
– Какой позор!
Княжна Ирина шагнула вперед.
– Мама́, эти женщины не отбирали хлеб у голодных рабочих, не крали миллионов из казны, не отправляли тысячи людей на смерть… Они всего лишь спят с мужчинами за деньги. Как и твоя дочь.
С очаровательной улыбкой, словно дома у себя встречая гостей, она повернулась к притихшим женщинам.
– Идемте, я покажу, где можно расположиться…
Терещенко открыл было рот, но княжна, проходя, скользнула по нему холодным взглядом, и коммерсант не решился ничего возразить.
Где-то очень близко разорвался снаряд. Андрей соскочил с подножки поезда. По платформе несли раненых, унтер-офицер скакал по рельсам соседнего пути.
– Красные подходят! Красная кавалерия!
Паровоз дал гудок. Адъютант подбежал к Долматову.
– Господин ротмистр, задержите поезд! Прибыл санитарный обоз!
Среди криков и стонов, под звуки приближающихся взрывов и стук задвижек товарных вагонов, среди толкотни и бестолковой паники Андрей Петрович почувствовал словно удар в грудь невидимой руки. Он не мог бы сказать, что было прежде – этот толчок или осознание, что там, возле вагона, стоит тоненькая, хрупкая, такая родная фигурка.
Она так занята была переноской раненых, что, кажется, даже не слышала взрывов.
– Осторожнее! Постелите матрас! Носилки сюда…
Солдаты и санитары перекладывали раненых с носилок в вагоны, бежали через рельсы к стоящим за станцией повозкам. Из дверей тянулись руки, помогая подняться ходячим на костылях, с повязанными головами.
– Вера, – шепнул Долматов. – Вера!
Каким-то внутренним чувством она услышала его голос, повернула голову, замерла у вагона, еще не веря своим глазам.
Долматов стремительно шел вдоль поезда, и Вера бросилась к нему навстречу.
– Андрей!!!
Паровоз прогудел. Терещенко вышел на подножку. Крикнул начальнику:
– Почему не отправляете состав?
Мимо сложенных на перроне ящиков со снарядами, мешков с мукой, тюков с обмундированием, натыкаясь на солдат и носилки с ранеными, Вера спешила к Андрею, и он шагал навстречу. Чудовищно долго, чудовищно медленно длились доли секунд. Время – союзник войны – словно замерло на месте, чтобы не дать двум людям соединиться и обнять друг друга. Вера, ослепшая от слез, споткнулась, упала, и Долматов бросился к ней, встал на колени, прижал к себе.
– Господи, живой… Живой! – шептала она, улыбаясь сквозь слезы. – Я знала… Я верила.
Взрывы слышались уже на станции, в воздухе стоял упругий звон рельсов от попадающих в них пуль. Бежал по перрону дежурный в красной фуражке, с желтым флажком.
– Поезд отправляется! Поезд отправляется!..
Затаскивали в вагон последние носилки с ранеными, запрыгивали внутрь санитары. Не видя ничего вокруг, Долматов покрывал поцелуями худенькое, любимое лицо. Прогудел паровоз, поезд медленно тронулся. Андрей смотрел на Веру, прощаясь, осторожно касаясь ладонью ее щеки.
– Тебе нужно ехать.
– А ты? – опомнилась она. – Ты останешься? Нет, я останусь с тобой…
Андрей Петрович покачал головой.
– Мы все погибнем.
– Нет, я с тобой, – шептала Вера. – Я умру без тебя! Я люблю тебя!
– Ты должна жить.
Вера крепко обняла Андрея своими тонкими руками, в которых было столько силы, что, кажется, ничто не могло заставить ее разомкнуть объятия. Но Долматов увидел проезжающий мимо литерный вагон, стоящего на подножке Терещенко. Он подхватил Веру на руки, поднял, вскочив на подножку, передал Михаилу Ивановичу. Тот принял невесомую ношу.
Вера Александровна все еще тянулась к Долматову.
– Андрей!!!..
Но Терещенко крепко удерживал ее в дверях вагона. Поезд набирал ход. Все лицо княжны было залито слезами.
Прощаясь, Долматов поднял руку и, чтобы утешить ее на время, дать надежду и силы для будущей жизни, пообещал:
– Вера! Я найду тебя в Париже!
Терещенко крикнул:
– Зря вы не едете с нами, господин ротмистр! Вам не изменить хода истории! Вам их не остановить!
Долматов еще с минуту стоял на платформе, глядя вслед уходящему поезду. Но вдалеке по рельсам уже надвигалась цепь красноармейцев, слышны были винтовочные выстрелы и выкрики приказов.
– Корниловцы, вперед!
– Братки, в атаку!
Он отдал приказ своей команде укрыться в здании вокзала. Завязался ожесточенный бой, красным помогала артиллерия. Поднявшись на чердак, Долматов увидел, как через балку рысью перетекает черный поток лошадей и всадников.
Понятно было, что станцию им не удержать, что помощи не будет, и Долматов решился на последний риск – попытаться увести своих людей. Они перебежали по оврагу к линии торчащих вдоль дороги голых тополей, легли за насыпью. Ротмистр приподнялся, чтоб отдать приказ, но рядом разорвался снаряд, голос застрял в горле, что-то ударило в голову. Он упал рядом с другими ранеными и убитыми. Сверху людей засыпал черный дождь земли и железных осколков.