Рука упала, словно парализованная.
Демоническая тварь расхохоталась, сложила губы трубочкой и негромко свистнула; Вульфгара хлестнул порыв ветра. Он услышал за спиной хлопанье какого-то плаща.
Кнут щелкнул снова, а Вульфгар отпрянул, развернулся, принял оборонительную позу и изо всех сил постарался удержаться на ослабевших ногах. А потом он заметил, что плащ, который висел возле камина, отлетел в сторону и открыл ухмыляющуюся рожу демона и зеркало, блестевшее в его разверстой пасти.
Вульфгар лишь на долю секунды увидел свое отражение в этом зеркале; затем какая-то неведомая магическая сила сковала его, и ему показалось, будто он ощущает прикосновение призрачных рук. Варвар почувствовал, что тело его напряглось, и сообразил, что наклонился вперед.
Комната и все предметы, окружавшие его, удлинились, вытянулись, а потом он исчез – его втянуло в зеркало, а демоница расхохоталась.
– Он останется со мной, – объявила Малкантет Ацелии, которая в ужасе смотрела на то место, где только что стоял человек.
Шум и возня в коридоре сказали им о том, что стражники пришли.
– Забери меня! – вскрикнула Ацелия.
Малкантет шагнула к молоту Вульфгара, но как только она протянула к нему руку, молот исчез. Она взглянула в зеркало и усмехнулась, удивленная тем, что ее раб сумел воззвать к магическому оружию из иного измерения, из глубин тюрьмы, в которую была заключена его душа.
Дверь задрожала под ударом руки в латной перчатке.
– Открыть, именем короля! – раздался рев.
Малкантет махнула рукой; дерево разбухло, и дверь заклинило.
– Госпожа, это Рафер! Спрячь меня, сжалься! – взмолилась Ацелия, хватая Малкантет за руку.
Ацелия обернулась к зеркалу, но суккуб взяла женщину за подбородок и не дала ей возможности взглянуть на свое отражение.
– Нет, дорогая моя девочка, – ответила Малкантет, нежно поглаживая Ацелию по щеке.
– Проклятая дверь заперта изнутри! – проорал Рафер Слиток и попытался вышибить ее плечом.
– На этой двери нет ни замка, ни засова! – возразил один из стражников и пнул дверь, в то время как Рафер с силой врезался в нее снова. На сей раз косяк затрещал, и дверь немного подалась внутрь.
Айвен не знал, что делать. Он оборачивался попеременно то к лестнице, то к двери опочивальни. Дворф не мог бросить Вульфгара в одиночку сражаться с отрядом стражи, но поможет ли он, если обнаружится, что и сам тоже участвует в заговоре? С другой стороны, Вульфгар никак не мог выбраться из этой комнаты без посторонней помощи. Дворф прекрасно понимал: если верные слуги короля найдут его среди ночи в обществе королевы Консеттины, варвар мгновенно окажется в саду дворца, на гильотине Ярина!
Выбора не было, и Айвен, поморщившись от досады, подбежал к воинам.
– Проявляйте больше уважения к королеве! – заорал он, но те, казалось, не слышали его.
Однако Рафер Слиток заметил дворфа и резко выбросил руку в его сторону.
– Топор! – потребовал он.
Айвен отпрянул и хотел возразить, но несколько воинов схватили его, и прежде чем он сообразил, что происходит, Рафер уже начал рубить дверь его топором.
Во все стороны полетели щепки, и, как только средняя доска раскололась, разбухшая дверь подалась; Рафер, навалившись всем телом, выломал ее. Затем негодяй отшвырнул топор Айвена прочь, схватился за меч и ворвался в комнату. Почти сразу же он вскрикнул от боли, и Айвен, который протискивался сквозь толпу сгрудившихся в коридоре воинов, чтобы подобрать свое оружие, услышал щелканье кнута.
Дворф в недоумении помотал головой и решил, что сейчас раздастся рев Вульфгара; он лихорадочно соображал, что же ему делать после этого.
Разумеется, он не мог позволить Раферу и его подручным убить варвара или взять его в плен. С другой стороны, в этом отряде были мужчины и женщины, которых Айвен хорошо знал и даже называл своими друзьями.
Однако, когда Айвену наконец удалось протиснуться сквозь толпу в спальню королевы, он понял, что ситуация коренным образом изменилась. Со стражниками сражался не Вульфгар, а кто-то – что-то – совершенно иное.
Она несколько походила на Консеттину, но была выше и крупнее, у нее были рога и крылья, как у летучей мыши, и кошмарный кнут, который извивался в воздухе, треща и рассыпая искры. Удары его были такими страшными, что людям, очутившимся возле кнута, приходилось прикрывать глаза рукой и отворачиваться, потому что кнут слепил их, подобно колдовской молнии.