– Как же так, – шептал Митяй, не отрывая глаз от паренька, – Как же так…
Ли быстро огляделся и одним рывком выпрыгнул из окопа. Среди бойцов пробежал удивленный ропот. Тем временем Ли по-пластунски быстро, как ящерица, пополз вглубь позиций. Немецкий пулеметчик немедленно принялся поливать окопы свинцом, заставляя всех еще больше вжаться в землю. Митяй закричал вслед брату:
– Леха! Стой!
И, похолодев от ужаса, рванулся было за ним, но могучая лапа Соколика, схватив за плечо, утащила его обратно в окоп. Богатырь придавил Митяя к земляной стенке и пробурчал:
– Куда лезешь?
– Отпусти меня, Соколик! Там брат мой!
Митяй, крепкий и плечистый, попробовал вырваться, напрягаясь изо всех сил, но куда там!
– Тебе тоже жить надоело? Понаберут молодых-горячих! Сиди! – но все же, на миг, выглянув за насыпь, Соколик с удивлением заметил, что Ли уже благополучно дополз до штабного окопа, и спрыгнул вниз.
Командир полка, в котором служили Агафоновы, недовольно нахмурившись, разглядывал в бинокль немецкие позиции. Дела шли из рук вон плохо. Полковая артиллерия намертво увязла в болотах на подходе к реке, а без ее поддержки каждая попытка форсировать реку стоила целой роты погибших бойцов. Командир тяжело вздохнул и, сняв фуражку, протер платком бритую наголо голову. За плечом у комполка стоял военный комиссар и, стараясь перекричать взрывы, настойчиво убеждал:
– Товарищ командир, придется отступать! Если мы этого не сделаем, то через сутки немцы обойдут нас с запада!
Командир полка убрал бинокль от лица и раздраженно посмотрел на комиссара.
– Ты понимаешь, что тогда мы упремся в Москву и нас всех нужно будет расстрелять к чертовой матери! Пусть лучше меня миной разорвет, чем поставят к стенке как предателя Родины!
Из прохода в окоп, пригнувшись, вбежал Ли и, заметив офицеров, замер, отдал честь.
– Товарищ командир, разрешите обратиться!
– Ты кто еще? – бросил на Ли короткий взгляд командир. Ничего, кроме плохих новостей, он сейчас не ждал.
– Третья рота, рядовой Агафонов!
– Ну, обращайся.
– Товарищ командир, я знаю, как высоту взять. Надо дождаться ночи – и потом…
Полковник выпучил глаза и побагровел от гнева.
– Отставить! Рядовой Агафонов, немедленно вернуться в расположение роты! Знает он!
Ли ни единым жестом не выдал вскипевшего в нем гнева, только глубокие карие глаза потемнели еще больше. Он быстро кивнул и выбежал из окопа. Командир полка проводил его глазами и возмущенно обратился к военкому:
– Один день на войне, а уже учить меня собрался, как воевать!
– Товарищ полковник, может, стоило выслушать парня, – попытался возразить комиссар, но полковник, раздраженно оборвал его:
– Да брось ты, военком, ерундой заниматься!
И, дав понять, что на этом разговор закончен, принялся снова рассматривать вражеские укрепления в бинокль.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда над рекой опустилась ночь, обстрел немного стих, но течение еще долго продолжало нести редкие обломки лодок и плотов. Затишье не принесло облегчения советской стороне, все напряженно ожидали рассвета, вместе с которым должен был последовать новый артиллерийский удар. Тревожно перекликались часовые. Около трех часов комиссара разбудил взволнованный дежурный. Комиссар, чертыхаясь, подошел к насыпи и приложил к красным от недосыпа глазам бинокль. Дежурный, попутно, торопливо рассказывал:
– Самовольно покинули расположение роты, трое, вон там – большое бревно плывет к немецкому берегу.
Комиссар пригляделся. За бревном, скрываясь, плыли три, по пояс голых, бойца. К бревну была приколочена доска, на которой лежало три больших камня и столько же стеблей камыша. С немецкой стороны композиция выглядела просто как один из множества обломков, дрейфующий по течению. Лицо комиссара исказилось, словно при зубной боли.
– Агафо-о-нов. Самодеятель, твою мать!
– Может, командиру полка доложить? – осторожно спросил дежурный.
– Да тихо ты! Доложить…
Комиссар увлеченно следил за передвижениями бревна.
Уже почти подплыв к вражескому берегу, Ли, Митяй и Соколик зажали губами длинные стебли камыша, и, для тяжести взяв в руки булыжники, исчезли под водой. Бревно поплыло дальше, попадая время от времени в лучи немецких прожекторов. Реку осветила красным сигнальная ракета, но над водой теперь видны были только три тонких камышовых стебелька, движущихся к берегу. Когда до суши оставалось несколько метров, на поверхности вновь показалась голова Ли и сразу же скрылась.