Партизан пожал худыми плечами и залез на поваленный ствол.
– Теперь дай мне свою обувь.
– Что-о-о?! – почти пропищал юноша.
– Пожа-а-алуйста!
Партизан изумленно уставился на Ли, попыхтел немного, но потом, ворча, принялся расшнуровывать свои разбитые грязные башмаки.
– Пожа-а-алуйста! – передразнил он противным голосом, протягивая ему свою обувь.
Ли ловко нацепил маленькие ботинки себе на руки и, словно диковинный зверь, на четырех конечностях зашагал в сторону болот. На вязкой земле остались следы будто бы двух человек.
Парнишка, не выдержав, тоненько рассмеялся, но потом, опомнившись, закашлялся грубым, чужим голосом. Ли, пройдя таким странным манером метров двадцать, сунул ботинки себе за пазуху и ловко запрыгнул на ветку ближайшего дерева, потом на ветку соседнего, потом – другого. Так он прыгал, словно белка, пока не приземлился на поваленный ствол рядом с удивленным партизаном.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Ману, нахмурив брови, в который раз осматривал следы. Без сомнения, кто-то водил его за нос. Сначала солдаты нашли повисший на кустах русский парашют, потом он сам подобрал свежий папиросный окурок. Казалось, что жертва уже почти в руках охотников.
И вот теперь эти следы… Двое шли по заболоченной тропе, а потом словно улетели по воздуху. Следы просто обрывались посередине тропы. Все это очень не нравилось Ману. Он с досадой плюнул на болотистую тропинку и приказал солдатам:
– Прочесать все еще раз, лентяи! Обшарьте здесь каждую кочку! Они не могли не оставить следов!
А Ли с парнишкой уже миновали лес и вышли на опушку. В этом месте начиналась сухая и широкая грунтовая дорога, теперь не нужно было пробираться сквозь кусты и обходить овраги, и идти сразу стало легче. Проводник, почти всю дорогу угрюмо молчавший, наконец, решился спросить.
– Ты давно в Советском Союзе?
– Двенадцать лет. С тех пор, как родители погибли.
Разведчик глубоко вздохнул и нахмурился, разгоняя неприятные воспоминания. Несмотря на то, что с той ужасной ночи в поезде прошло столько лет, каждое упоминание о родителях доставляло ему боль. Парнишка посмотрел на нового товарища с пониманием и сочувствием.
– А моих родителей убили японцы. Мне чудом удалось…
Ли, не дав парнишке договорить, дернул его назад за рукав куртки и, прижав палец к губам, жестом указал вперед. Там, за деревьями, виднелся силуэт танка, стоявшего поперек дороги. По пулемету, торчащему из командирской башенки, угадывался японский «HA-GO 95». Ли доводилось управлять таким во время обучения в лагере разведчиков. Приказав проводнику следовать за ним, разведчик стал бесшумно подкрадываться к танку, держась кромки леса. Вскоре стала слышна японская речь. Трое танкистов разговаривали, спрятавшись в тени танка от набиравшего силу маньчжурского солнца. Командир экипажа, стоя спиной к лесу, говорил остальным:
– Все равно русским не уйти. Все дороги перекрыты, лес прочесывают. Вот увидите, к полудню их уже поймают… Эй вы, ешьте быстрее! Сейчас наша очередь!
Разведчик перевел взгляд и увидел рядом еще двоих солдат, сидевших на бревне, склонясь над мисками с едой. Он поднял с земли небольшой камешек и запустил в кусты слева от танка. Японцы разом смолкли и принялись тревожно вглядываться в заросли.
В этот момент у них за спиной из леса бесшумно выбежал Ли и стремительным движением выбросил вперед свою намотанную на руку цепь. Цепь крепко обвила горло ближнего танкиста. Разведчик затянул ее, и, хватая руками воздух, японец повалился на землю. Другой танкист принялся судорожно искать пистолет, но Ли мощным ударом ноги «пригвоздил» его к броне. Тот сполз вниз и затих. Третий, крича во всю глотку, попытался убежать в лес, но, когда его настиг нож, метко брошенный разведчиком, захлебнувшись криком, упал навзничь в траву.
Ли резко обернулся и увидел, что два солдата, сидевшие на бревне, побросали свои миски и кинулись к ружьям. Ли приготовился к атаке, но внезапно выскочивший из леса проводник ловко вырубил одного из японцев ударом приклада в лицо. Второй успел схватить винтовку, но парнишка, коротко крикнув, всадил нож ему в самое сердце. Японец со стоном повалился на спину. Ли ошарашено смотрел на маленького партизана: тот, тяжело дыша, стоял над трупом, и его детское лицо было перекошено гримасой ненависти. Ли поймал себя на мысли, что в этом парнишке было нечто особенное, в хрупком на вид человеке была какая-то невероятная сила. Заметив его взгляд, парнишка пришел в себя, прокашлялся и, стараясь не смотреть в глаза, нарочно деловито заметил:
– До лагеря еще километров пятнадцать, нужно поторапливаться.
– Ничего, теперь быстро доберемся, – улыбнулся Ли, похлопав по танковой броне.