Не прошло и получаса, как в лагере китайских партизан послышался приближающийся звук мотора. Часовой, глянув в бинокль, ойкнул и бегом кинулся к командиру отряда, крича:
– Японцы! Японцы!
Лин Дунг в компании недавно прибывших советских разведчиков поспешил на пригорок, служивший наблюдательным пунктом. Командир партизан выхватил у часового бинокль и вгляделся в лесную дорогу. К лагерю, поднимая пыль, нагло направлялся японский танк. Внезапно крышка люка на башне откинулась, и из нее показалась чумазая голова в кепке. Лин Дунг облегченно выдохнул.
– Все в порядке, это свои.
Вскоре, партизаны, галдя, окружили трофейный танк, из которого по очереди выпрыгнули проводник и Ли. Максумов, улыбаясь, представил своего воспитанника партизанам:
– Вот, это и есть наш русский китаец, лейтенант Агафонов.
Ли вытянулся по стойке смирно и отдал честь. Лин Дунг взял под козырек в ответ.
– Вижу, вы уже столкнулись с японцами, – заметил он, указывая на захваченный танк.
– Надоело пешком идти, товарищ командир, – улыбнулся в ответ Ли, вызвав смех окружающих. Командир одобрительно кивнул.
– Я наслышан о вас, лейтенант Вэй Ли. Не возражаете, если я буду вас так называть?
– Конечно нет, товарищ командир. Хотел сказать, что этот парнишка и правда лучший проводник, к тому же очень смелый.
Ли по-дружески приобнял партизана за хрупкие плечи. Но тот мгновенно вырвался.
– Парнишка? – Изумился обычно невозмутимый Лин Дунг и обернулся к проводнику. Тот, улыбаясь, стянул с головы кепку, и по его плечам рассыпались длинные темные волосы.
– Меня зовут Лань Шинь, и, как видишь, я – девушка! – все еще улыбаясь, представился юный партизан и, получив разрешение командира, направился в лагерь. У Ли от удивления отвисла челюсть, он так и остался стоять с открытым ртом, пока все окружающие партизаны складывались пополам от хохота. Подошедший Митяй похлопал его по плечу, хитро подмигнул – мол, да, такие, брат, дела, – и устремился вслед за девушкой.
****
Накаяма курил толстую дорогую сигару, стоя у окна своего кабинета, когда в дверь настойчиво постучали.
– Войдите, – не оборачиваясь, разрешил генерал-майор, и в кабинет, кланяясь, бесшумно проскользнул Ману.
– Господин генерал, советский самолет сбит, но… Похоже нас переиграли. Диверсантам удалось уйти.
Накаяма резко обернулся, уронив пепел на роскошный ковер, и пронзил Ману гневным взглядом.
– Болваны! Теперь нужно беречь вакцину, как зеницу ока! Усилить охрану периметра!
– Слушаюсь, господин генерал!
Ману поклонился еще ниже обычного и торопливо вышел из кабинета. Накаяма отвернулся к окну и, раздувая от гнева ноздри, прошептал:
– Они еще не представляют, что их всех ждет.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Через пару дней вновь прибывшие разведчики уже совсем обжились в лагере. Ли прогуливался среди спрятанных в зелени крыш землянок, наблюдая, как тренируются партизаны. Степа помогал Юну и другим молодым бойцам с ремонтом мотоцикла. Соколик, на радость мамашам, развлекал детей, раскручивая их на своих могучих руках, как на карусели. Майор Максумов все свое время проводил в землянке товарища Лин Дунга, где оба командира оттачивали детали предстоящей операции. А вот Митяя что-то нигде не было видно.
Ли дошел до берега небольшой речушки, которую закат уже окрасил в золотой цвет. На другом берегу виднелись очертания старой пагоды. Парень остановился на минуту, любуясь красотой и гармонией вновь обретенной родины. Оглядевшись, он понял, что не один пришел полюбоваться великолепным закатом. Ниже по склону, на берегу, глядя на воду, сидела Лань Шинь. Ли тихо усмехнулся, вспомнив, как принял ее за мальчишку. Он хотел тайком на нее полюбоваться, но оступился на склоне. Девушка обернулась на шум падающих камешков, и юноша, скрывая смущение, спросил:
– Можно мне присесть рядом?
Та кивнула, Ли спустился и уселся рядом, смотря на последние золотистые отблески солнца.
– Мне все еще не верится, что я вернулся на родину, – произнес Ли, и еще некоторое время они сидели в молчании, думая каждый о своем.
Наконец Ли нарушил тишину стихами, подобающими прекрасному моменту этого вечера:
– Весенней водою озера полны,
Причудлива в летних горах тишина,
Струится сиянье осенней луны,
Свежа в одиночестве зимнем сосна…
Так, много лет назад, писал о Китае известный художник Гу Кайчжи.
Лань Шинь с восхищением посмотрела на парня.
– Откуда ты знаешь эти стихи?
Тот ответил, печально глядя на воду:
– У меня был хороший учитель… А здесь очень красиво и спокойно.