Из-под туго затянутых кожаных ремней, крепко перетянувших щиколотки и запястья пленника, струйками стекала кровь. Одежда висела на нем грязными лохмотьями. Лицо опухло от побоев, вокруг обоих глаз залегли черные синяки. Остальное тело выглядело не лучше: раны, порезы, ссадины, темные кровоподтеки – все говорило том, что последние несколько часов Ли жестоко и хладнокровно пытали.
– Ты думал, меня в тридцатом расстреляли? – ухмыльнулся Ману, – не вышло. А красноперых, что взяли нас тогда, мы убили и волкам в тайге скормили…
Глаза мучителя и жертвы встретились.
Хрипло кашлянув, парень скользнул мутным взглядом по плиточному полу. Он весь был забрызган кровью. Но внимание пленника привлекали не темные лужицы, а ведро с водой, стоящее чуть поодаль. Вода в нем казалась прохладной, свежей и такой восхитительной, что пересохшее горло свело еще сильнее.
Ману внимательно осмотрел свои руки – не осталось ли на них кровавых пятен – подошел к стене, взял одну из палок и вернулся к Ли. Его темные глаза ничего не выражали.
– Повторяю, – скучным голосом произнес он. – Сколько вас? Где прячетесь? Кто вам помогает?
Пленник оторвался от ведра с водой и перевел взгляд опухших глаз на своего мучителя:
– За что ты убил моих родителей, Чэна?
Не успел он договорить, как на ноги обрушился град безжалостных ударов. Ману бил методично, со знанием дела и без каких-либо колебаний. Ли не хотел кричать, не хотел выказывать слабость перед своим мучителем. Он до крови закусил губы, стараясь сдержаться, но боль была невыносимой.
– А-а-а-а-а-а!…
Когда кабинет заполнил крик пленника, Ману остановился.
– Ну? Будешь говорить?
Ли обессилено висел на кожаных ремнях, не дающих ему упасть, и прерывисто дышал, с хрипом выталкивая из легких воздух. Его голова свесилась на грудь, а изо рта розовой ниткой текла слюна, смешанная с кровью.
Сзади беззвучно отворилась дверь, и в пыточную вошел Накаяма. Он сделал несколько шагов вперед и неподвижно замер, наблюдая за действиями Ману.
– Как же ты мне надоел, щенок! – раздосадовано ответил цыган, резко дергая голову пленника. – Надо было тебя тогда пристрелить.
Из-под набрякших век Ли с ненавистью посмотрел на Ману и попытался освободиться от крепкого захвата.
– Я тебя убью…
Вместо ответа кулак палача со всей силы врезался в челюсть пленника. А потом еще раз. Ману не произнес ни слова. Он просто бил беззащитного узника, пока тот не отключился.
Плюнув на пол, цыган в раздражении схватил со столика полотенце и стал оттирать от крови руки. Но полотенце уже все пропиталось – Ману с еще большей злостью отшвырнул бесполезную тряпку, прошел в угол и сорвал с крючка чистое полотенце.
Когда он вернулся к пленнику, то заметил у двери Накаяму. Его рука была перемотана бинтами, на лице красовались свежие глубокие раны от осколков. Непроизвольно вытянувшись, Ману не то отрапортовал, не то пожаловался:
– Господин генерал! Он не говорит.
Накаяма подошел к рабочему столу, снял с головы фуражку и со вздохом положил ее на хирургически чистую столешницу. Его голова тоже была перебинтована, и в некоторых местах яркую белизну марли запятнали гранатово-красные потеки.
– Приведи его в чувство.
Ману тут же подхватил ведро с водой и широкой струей окатил пленника. Тот издал резкий всхлип и судорожно дернулся. Долгую минуту Ли кашлял и отплевывался, еще больше забрызгивая плиточный пол красным. В его глазах все расплывалось, мысли путались, а тело при каждом движении пронзала острая изматывающая боль.
Накаяма спокойно уселся на стул и стал ждать, пока пленник окончательно придет в себя. Когда хрип и кашель стихли, он негромко поздоровался:
– Здравствуй, Вэй Ли. А ты оказался живучим малым.
Звук этого голоса заставил молодого разведчика вздрогнуть. Он медленно приподнял голову и от этого усилия все мышцы свело судорогой. Но пленник даже не заметил этого – его мутный взгляд остановился на лице японского генерала. Несколько долгих мгновений оба смотрели друг на друга. Наконец Накаяма чуть прищурился, будто стараясь зафиксировать эту картину в памяти, и сказал:
– Как же ты похож на своего отца. Тот же взгляд…
Дуэль взглядов забрала у Ли все оставшиеся силы. Ему пришлось упереться затылком в доску, к которой он был прикован, чтобы снова не потерять сознание, но взгляд его остался ясным и напряженным. Не отрываясь, разведчик вглядывался в спокойное лицо врага.
– Вы не знали моего отца.
– Хм, – губы Накаямы чуть скривились в ухмылке. – Ошибаешься. Одного из твоих отцов я знал очень хорошо.