В глазах пленника явно читалось недоверие. Генерал улыбнулся, закинул ногу за ногу и заговорил:
– Двенадцать лет назад лет назад один китайский ученый разрабатывал для нас универсальную вакцину. Думаю, ты догадываешься, о ком я говорю. Мы хорошо ему платили. Когда все было почти готово, он стал требовать больше денег, шантажировал нас, намекал, что продаст секрет вакцины еще кому-то. Советам, кажется. Его интересовали только деньги, – Накаяма сделал паузу и безмятежно взглянул в напряженные глаза Ли. – Я говорю о твоем отце, профессоре Вэй Тао.
– Ты все врешь! – вне себя выкрикнул пленник и стал вырываться из пут, но японский генерал, казалось, даже не заметил этого. Он вздохнул, будто с сожалением вспоминая что-то, и продолжил:
– Я пытался отговорить Тао, просил одуматься. Но профессор оказался намного хитрее, чем я предполагал. Он сел на поезд Харбин-Чита, прихватив с собой не только семью, но и блокнот со своими исследованиями. Я не мог позволить ему сбежать и приказал Ману сделать так, чтобы все выглядело, как ограбление. Отцепленный вагон, полный трупов, без документов и доказательств.
Ли отчетливо вспомнил, как Ману ворвался в купе, направив пистолет на отца, как потом он отвлекся на крики в коридоре, отец вытолкнул его из купе и запер дверь. Как через несколько секунд из коридора раздались выстрелы, и мама, стоявшая у двери, упала на пол, истекая кровью. Как отец схватил его на руки и аккуратно спустил за окно купе, в темную бездну. Он плакал и кричал, крепко держа отца за руки, не понимая, зачем тот бросает его. «Беги Ли, беги!» – кричал Тао, затем разжал руки и Ли упал вниз. Потом он долго бежал за скатывающимся вниз по рельсам вагоном, пока не споткнулся и не покатился кубарем куда-то вниз…
Ли начал терять сознание, но Ману снова вылил на него ведро холодной воды.
Накаяма продолжал спокойно сидеть на стуле и рассказывать свою историю, которая отображалась в сознании Ли ясными картинками:
«…Накаяма грубо отпихнул вылетевшего из купе Ману и несколько раз выстрелил в замок двери из нагана. Раздался грохот, пули прошили дерево насквозь.
Изнутри послышался детский крик:
– Мама!
Накаяма снова нажал на курок, и пуля разнесла хлипкий замок вдребезги.
Японец с силой дернул дверь купе, и та, наконец, поддалась. Он с безразличием перешагнул через скорчившееся на пороге тело молодой женщины, из рваной раны которой текла алая кровь.
Тао стоял спиной к Накаяме, наполовину свесившись из окна и, казалось, даже не осознавал, что из дверного проема на него наставлен револьвер.
– Тао, не дури! – резко бросил японец, не опуская оружия.
Тот медленно повернулся, встречая равнодушный взгляд Накаямы. В его собственных глазах отчаяние смешивалось со жгучей ненавистью и переливало через край. Взгляды двух мужчин скрестились.
– Блокнот, – спокойным голосом произнес Накаяма и протянул руку.
За окном еще слышался детский крик, звавший отца.
Вэй Тао, схватил со стола стакан в подстаканнике и бросился на Накаяму:
– Убийца!
На улице бахнул гром, и три выстрела в купе прозвучали с ним практически в унисон. Японец с легким презрением проследил, как тело ученого осело на пол, покачал головой и переступил через труп. Он выглянул в окно, прищурившись от резкого порыва ветра и дождя, но там было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть. Только забайкальский лес беспросветной стеной сливался с чернеющим небом.
Не тратя больше времени, Накаяма забрал со стола кожаный блокнот и положил его в холщовую сумку, висящую на плече. Потом быстро наклонился к телу китайского ученого, обшарил карманы и, вытащив документы, засунул их в карман своего плаща…»
– Сволочь! Будь ты проклят! – выкрикнул Ли, пытаясь вырваться из удерживающих ремней, но без толку – они держали намертво. Только кровь еще сильнее стала сочиться из ран.
Генерал и на эту вспышку пленника не обратил внимания. На его лице не дрогнул ни единый мускул, голос оставался таким же ровным и безразличным.
– Больше десяти лет наши ученые изучали записи профессора Вэй Тао, шаг за шагом проводили опыты и испытания. Но универсальную вакцину создать не удавалось. Пока, наконец, не выяснилось, что не хватает самого главного. Твоего рисунка со стены.
Ли вздрогнул и снова затрепетал как пойманная рыба.
Накаяма посмотрел прямо в глаза пленнику и чуть улыбнулся.
– Моего рисунка? – Ли даже перестал рваться.
Японец кивнул и уточнил:
– Его обратной стороны, с результатами исследований Тао. Оказалось, что из блокнота твоего отца был вырван один лист, самый главный. Тогда я и вспомнил, что видел похожий лист на стене в вашей избе. Кроме твоей мазни, в углу листа было типографское изображение бледно-розового пиона, как на всех листах блокнота. Теперь я даже благодарен русским ищейкам, что взяли нас тогда.