- Тед, - прошептала девушка, прижимаясь к подбежавшему возлюбленному, - у него глушилка...
Тед обнял девушку, растерянно глядя вокруг. Все рушилось, и он просто не знал, что ему теперь делать.
Мужчина в комнате бросил на пол использованный подавитель пространственных перемещений и продолжил говорить в миниатюрный микрофон:
- Сложите оружие, сдайте машины, и правосудие будет к вам милосердно.
Старуха в кресле наклонилась вперед, впитывая звуки голосов, словно капли дождя.
- Да пошел ты, законник! - прокричал Кейн. - Где ты прячешься? Выходи, если ты мужчина!
- Сопротивление бесполезно, - в последний раз предупредил страж закона.
Ответом ему был выстрел дробовика, разнесший покачивающуюся над салуном табличку с названием. Кейн передернул затвор. Мужчина в комнате понимающе кивнул и шагнул к проему окна. Теперь закончилось время слов закона, и пришло время говорить револьверам. Первый выстрел достался Кейну. Пуля разворотила правое плечо реставратора, дробовик упал в дорожную пыль. Зажимая рану, словно так можно было остановить хлещущую кровь, Кейн с ненавистью уставился на законника:
- Будь проклят ты и твой закон! - закричал Кейн. - Будь ты проклят...
Голос реставратора слабел, кровь ручьем лилась на иссохшую землю.
- Во имя бога-императора, - вторая субъядерная пуля разнесла голову Кейна.
Мертвое тело тяжело опрокинулось на мостовую.
- И милости его, - два выстрела слились в один, и Тед с Сарой умерли, так и не разжав объятий.
- Герой, - голос старухи журчал, как вода, заполняющая высохшее русло реки, - ты останешься со мной. Защитишь меня.
- Я так не думаю, мэм, - мужчина вежливо коснулся края шляпы, аккуратно отсоединил камеру и вышел за дверь.
Позади салуна стоял его верный дроид, чья внешняя оболочка безупречно повторяла облик древней лошади, а за холмами ждал посадочный бот. Здесь у мужчины больше не осталось дел. О трех трупах на Главной улице позаботится ветер и солнце. Мужчина не исключал, что и существо со второго этажа салуна не откажется от заботы об умерших, но это уже не имело значения. Законник легко запрыгнул в седло и, не оборачиваясь и никуда не торопясь, поехал по дороге к холмам.
Город снова замер в тишине и безмолвии. На этот раз навсегда.
Конец