На пристани Витте ожидала толпа местных журналистов и агенты службы безопасности. Первым он выразил радость от встречи с представителями прессы великой дружественной страны и заявил о своей полной открытости и доступности всегда, когда они пожелают. От вторых выслушал почтительные рекомендации воздержаться от посещения еврейских кварталов Нью-Йорка, где проживало немало выходцев из России.
В первый же день в Нью-Йорке Витте в сопровождении всего одного сотрудника русского посольства в открытом автомобиле отправился в еврейские кварталы, по которым совершил пешую прогулку, останавливаясь для бесед на русском с их обитателями. Он поцеловал маленькую еврейскую девочку, протянувшую ему букетик цветов, держался просто и раскованно, щеголял одесскими словечками, которые помнил со студенческих времен.
В тот же день Витте дал интервью американским журналистам, в котором охарактеризовал поражения России в Японской войне как «небольшую неприятность, приключившуюся с великой державой». Начало было положено: на следующий день все газеты были полны весьма комплиментарных отчетов о первых шагах представителя русского самодержца по американской земле.
На следующий день Витте был приглашен на виллу Рузвельта, подивился ее скромности, а долгой беседой остался недоволен: выслушав гостя, президент США заключил, что при такой запросной позиции России соглашение с Японией вряд ли возможно. В свою очередь, Витте решил, что Рузвельт склонен симпатизировать японцам.
В Портсмут Витте отправился на специальном поезде, а по прибытии на место вновь удивил неотступно следовавших за ним журналистов тем, что пожал руку машинисту и со знанием дела обсудил с ним устройство локомотива и организацию движения. И опять газеты рассказали об удивительном русском представителе, так не похожем на напыщенных европейских сановников, и так похожем на самих американцев.
Предпоследний парад
Русско-японские переговоры начались с небольшого недоразумения. При обмене полномочиями обнаружилось, что у японского представителя они были скреплены печатью и удостоверены подписью только в японском оригинале, к которому был приложен английский перевод, исполненный на обычной бумаге без печати и подписи. Возникло замешательство, японский представитель Комура, будучи министром иностранных дел, выразил готовность подписать перевод на месте. Витте великодушно простил оппонента, в шутку заметив, что было бы интересно иметь документ, которым министр иностранных дел Японии уполномочивает самого себя вести переговоры с Россией.
Японцы всегда очень тщательно готовятся к переговорам, свято верят в убедительность своих домашних заготовок и как следствие этого становятся порой их заложниками. Знал ли Витте об этой особенности японского стиля ведения переговоров, непонятно, но он умело импровизировал, всякий раз немало озадачивая японцев.
Переговоры начались передачей русской стороне японских условий мира. С точки зрения японцев, это означало, что Япония по умолчанию признавалась победителем. С точки зрения русских, это было всего лишь практично, поскольку позволяло прояснить запросную позицию Японии в условиях, когда часть территорий, которые до войны контролировала Россия, находилась в японских руках.
Врученные Витте японские требования предполагали: признания всей Кореи сферой преобладающего (читай, исключительного) влияния Японии; фактически полный уход России из Маньчжурии, при формальном сохранении (читай, ограничении) ее прав на КВЖД; передачу Японии всего Сахалина, арендных прав на Ляодунский полуостров, а также железной дороги Харбин – Порт-Артур (ЮМЖД); выплату огромной контрибуции (по имевшейся информации, порядка 700 миллионов долларов США, что было близко к военным расходам Японии за два года); передачу Японии русских военных кораблей, интернированных в нейтральных портах; ограничения (читай, запрета) военно-морских сил России на Дальнем Востоке. Ряд не указанных здесь второстепенных требований не носил конфликтного характера.