— Однако на самом деле она пыталась сбежать через тайный ход, и мы видели, к чему это привело.
Ральва кивнул в ответ.
Во даёт. Страну испортить — это пожалуйста, а ответственность брать не хочет. Она снова напомнила мне Ссуку, хотя меня уже посещала эта мысль, когда она пыталась вселиться в Силдину.
Наверное, такая же судьба ждала бы Мелромарк, если бы не королева. Сужу по своему раздражению поведением Макины.
— Рафу.
М? Раф-тян бережно держит какой-то мячик. Что это?
Я не стал выяснять, прошёл вглубь башни… и добрался до раздвижной двери в задней части зала для приёмов.
Открыл.
— К-кто здесь?!
Внутри я увидел мальчика лет восьми в одежде на манер синтоистского жреца, испуганно прижимающего к себе игрушку в виде птенца Филориала. Даже Рафталия, когда мы впервые встретились, была старше.
Так это и есть придурок, управлявший Кутенро?
Вся комната завалена, так сказать, мерчендайзом по Филориалам. Картины, плюшевые игрушки, деревянные статуэтки. Интересно, а из золота или драгоценных камней есть что-нибудь? А, вот. Хотя, это же просто позолота. И камни только полудрагоценные.
Ещё в комнате полно книг. Интересно, о чём? На обложках, во всяком случае, опять Филориалы.
Все Филориалы на картинах — белые с розовыми узорами. Такая же расцветка, как у Фиро. Интересно, почему ему так приглянулись именно эти цвета?
— Г-где Макина? Кто-нибудь! Силдина! На помощь!
Кажется, его так и бросили здесь, совсем не объяснив, что к чему.
Что же делать? По-хорошему, он не ведал, что творит, им просто пользовались. С другой стороны, он раздавал благословения направо и налево, что попортило нам немало крови.
— А, эта одежда! Её можно носить только мне как самому главному! — заявил малявка, показывая пальцем на Рафталию.
Кажется, первым делом придётся ему объяснить что к чему.
Конечно, мы не будем казнить его без причины (надеюсь), но с властью ему придётся распрощаться.
— Прости, но все твои союзники мертвы или в плену. Ты больше не главный. Надеюсь, понятно объяснил?
— Я догадывался… — малявка кивнул в ответ. — Макина обещала вернуться, но её нет и нет. Я слышал, как она пренебрежительно отзывается обо мне, когда думает, что я не услышу. Но…
Не, слишком умный для «малявки». Пусть будет «мальчик».
— Но я… всё равно верил и надеялся, что она вернётся, когда со всем разберётся.
— Мне жаль.
— …
— Наофуми-сама, это всё, что вы можете сказать?
— Я понимаю, что с детьми так не разговаривают, но он стоял во главе тех, кто пытался убить тебя, Рафталия. Сколько скидок ни делай, он всё равно наш враг.
Можно сказать, он охотился на Рафталию только потому, что не обладал никакой властью. Если бы страна действительно подчинялась ему, он бы вряд ли попытался убить Рафталию за то, что она надела одежду жрицы.
— Итак, какое у тебя дело к моей персоне? — спросил дрожащий мальчик, выжимая из себя остатки храбрости. — Да, моя персона проиграла, ты можешь забрать меня с собой и казнить. Но верные мне люди ни в чём не виноваты. Может моя персона рассчитывать, что ты пощадишь их?
Казалось бы, именно его слуги — настоящие преступники, а сам он почти ни в чём не виноват. По-хорошему, я надеюсь наказать именно его подчинённых.
И кстати, он начал называть себя «моя персона»… Видимо его научили, что во время официальных переговоров лучше говорить именно так. Если так подумать, то он вроде бы смышлёный мальчик, которого можно научить уму-разуму. Он ведь всё-таки родственник Рафталии… Двоюродный брат, так сказать.
— Ну… легко ты точно не отделаешься, но в самую первую очередь я лишаю тебя звания повелителя. Потом решу, как ещё наказать.
Мальчик закрыл глаза и вздрогнул.
Насколько я знаю, его родители погибли, когда был совсем маленьким, но он всё равно пытался делать всё возможное.
Сейчас, когда восточная столица перешла к нам, расстановка сил в Кутенро кардинально изменилась. Нам больше никто не может перечить. Полагаю, скоро престол вернут обратно в старую столицу, и в стране снова настанет мир.
Хочется верить, большую часть гноя мы вывели.
Вообще, в этих краях принято прилюдно казнить старого повелителя, чтобы дать жителям понять, что власть сменилась…
Не знаю пока, как именно мы поступим, но я заставлю всех негодяев поплатиться за свои действия. Точнее, можно сказать, что уже почти заставил.
— Можно поставить на тебя рабскую печать и пытать, — сказал я, чтобы оценить реакцию мальчика.