После суточного отдыха отправились дальше на выручку героическому Смоленску. Настрой у воинов приподнятый, бодрый, понятный после такого почина, может быть, даже излишне. Предостерег своих помощников не ослаблять осторожность, пресекать зазнайство и головокружение от успеха. Польское войско очень сильное, а "крылатые" гусары одни из лучших в Европе, нам удалось побить их за счет неожиданности, в подготовленном лагере. В открытом поле нельзя ожидать легкой победы, потребуются все наше воинское мастерство и стойкость.
Воеводы прочувствовали мои доводы, сумели внушить своим ратникам, их отношение к врагу и будущим сражениям стало более сдержанным, внимательным. В командовании Правого и Левого полков провел перестановку, первыми воеводами поставил Федора Шереметева и Семена Головина. Назначенных царем воевод Голицина и Мезецкого перевел своей властью к ним в помощники. В ответ на претензию о невместности такого назначения пригрозил отстранить от войска и отправить в Москву под конвоем за неподчинение командующему в боевых условиях, после чего они обижено замолкли.
До самого Смоленска нам еще несколько раз встречались польские отряды, но они в бой не вступали, немедленно ретировались при нашем приближении. По-видимому, разгром сильной, можно сказать, элитной группировки и пленение самого польного гетмана повлияли на боевой запал авангардных групп польско-литовских войск, не захотели на себе испытать силу нашего удара. Встреча с основными силами противника произошла 20 июня на правобережье Днепра у деревни Колодня, в 7 верстах от Смоленска. Переправились через Днепр выше по течению, на Соловьевом перевозе, оттуда маршем направились к лагерю поляков. Наши разведчики постоянно следили за действиями и расположением неприятеля, захватили пленных, так что мы знали достаточно о противостоящих силах.
Общая численность армии короля Сигизмунда III под Смоленском после потери отряда Жолкевского составляет 22 тысячи человек. Против нас в лагере 18 тысяч, часть войск осталась блокировать осажденный город. Основную силу представляют коронные войска, с ними литовские под командованием Льва Сапеги, несколько тысяч запорожцев и реестровых казаков гетмана Петра Конашевич-Сагайдачного. Общее командование в отсутствии Жолкевского принял на себя король, как стратег ничем не выдающийся, практически за него руководит Сапега. Боевой дух объединенных войск после разгрома и пленения польного гетмана не на высоте, среди некоронной части волнения и шатания, появились дезертиры. Надо воспользоваться таким немаловажным фактором, организовать панику в их рядах.
Встали лагерем в поле в трех верстах от противника. Левый фланг упирается в Днепр, правый расположился на окраине леса. Воздвигли острожки, земляные валы со рвами, редуты для пушек, поставили "гуляй-город". Пока мы обустраивались, враг не предпринимал каких-либо активных действий, только вдали замечаем его разъезды, следят за нами, также, как наши разведчики. Вечером, когда закончили с подготовкой лагеря, собираю воевод на совет, рассказываю о данных противника, вместе приступаем к выработке плана решающего сражения. Наряду с традиционными приемами - с застрельщиками, атакой Большим полком, применением защитных укреплений для отражения атаки кавалерии, ввели неизвестные противнику новшества.
Кроме изученного нашими стрельцами линейного строя изменили также тактику нанесения главного удара, направленного на самый сильный участок боевых порядков неприятеля. А когда противник стянет сюда свои основные силы, бросить в бой свои резервы, направить лавину кавалерии на какой-нибудь особенно оголенный отрезок неприятельского фронта. Такую тактику с успехом применила английская армия, аналогичную использовали шведы. Кроме того, для наведения паники в лагере поляков решили одновременно с началом боя организовать силами специальной группы легкой кавалерии рейд по тылам противника, громить их обозы, пути снабжения припасами, уничтожать склады, магазины, не вступая в серьезные столкновения с регулярными частями. В общем, создать большой шум в тылу врага без особого риска для себя.
Ночь почти не спал, мешало волнение и всякие думы, как под Вязьмой, решается судьба войны, а также моя личная воинская, состоюсь ли я как полководец в масштабной битве с сильным врагом. Меня особо не беспокоят слава, почести, всенародная любовь, хотя они, конечно, совсем не лишние, будоражит само испытание. Замечаю в себе даже некоторый азарт, интригу в предстоящем сражении, похоже, что я постепенно пропитываюсь воинственностью, как профессиональный вояка.