— Жди у проходной. Поговорить надо. Дружить нам дальше, или нет, — сердито бросала она.
Однако после работы наступало полное примирение.
Так случалось не однажды.
Первое время Борис остро переживал ссоры. Временами ему хотелось подчиниться желаниям Шуры, не готовиться к занятиям, а вместе с ней посещать вечеринки. Но тут же быстро вспоминал аэроклуб, друзей, полеты на самолете.
«Нет, учебу не брошу. А характер Шуры отшлифуется, как камень на берегу», — твердо решал он после таких раздумий.
Любовь к Борису помогла Шуре многое понять в новом друге. Постепенно она научилась уважать и ценить волевой характер Бориса, его целеустремленность и чем могла, помогала ему. Вскоре Шура стала его женой.
А Борису было трудно. Занятия в планерном кружке по сравнению с занятиями в аэроклубе сейчас казались легкими. Особенно усложнились трудности, когда начали изучать теорию высшего пилотажа. Здесь на петлю Нестерова, срыв в штопор и другие фигуры имелись десятки разнообразных схем, чертежей. Все это следовало прочно запомнить.
На изучение аэродинамики, самолетовождения и схем Борис отводил выходные дни. Порой, чтобы лучше запомнить, одну и ту же схему вычерчивал по нескольку раз.
Незаметно миновала зима. После сдачи зачетов началась летняя практика. Все чаще и чаще курсантов волновал вопрос о их будущем.
Однажды кто-то принес на аэродром старый, видавший виды журнал «Нива». По заметкам и снимкам определили, что журнал относился к первой мировой войне. На одной из страниц курсанты с удивлением увидели русский бомбардировщик «Илья Муромец».
— Вот это сила! — первым прервал молчание Дмитрий Мордвин. — Подобного самолета тогда ни у кого не было — ни у немцев, ни у союзников. Только русские сумели создать такую машину.
— Да он, кажется, неповоротлив, — возразил кто-то из курсантов. — То ли дело истребитель.
— Ну, это ты загибаешь. У «Ильи» было четыре-пять пулеметов, и ни один немецкий самолет не мог его сбить.
Сразу же возник разговор о преимуществах бомбардировщиков, истребителей, разведчиков.
Борис Пирожков еще в период наземной подготовки основательно задумался — на чем остановить свой выбор? Его привлекали и мощные бомбардировщики, и юркие истребители, и самолеты-разведчики, требовавшие особой отваги и смелости. Манила и авиация гражданского флота. Он не раз слышал, с каким увлечением говорил Дмитрий Мордвин о полетах над родной страной, о суровом климате Арктики с ее заснеженными просторами, о полетах на Новую Землю, на Северный полюс или внезапно загорался рассказами о трассах, пролегающих над безбрежной сибирской тайгой или знойными песками Средней Азии.
Борис не возражал приятелю. Он знал его любовь к пассажирским самолетам, страсть к путешествиям по родной стране. Но сам все же решил стать истребителем.
Сделать выбор Борису помог инструктор Андрей Давыдов. Как-то Давыдов спросил:
— Борис, какие самолеты тебе больше нравятся?
— Все они хороши. Мне главное — летать.
— Хорошо летать обязан каждый летчик. Но у всякого есть свое влечение к определенному типу машин. Я, например, люблю истребители. Летать на них может не каждый. Воздушный бой очень скоротечен. Он продолжается несколько минут. А чтобы победить в таком бою, требуются исключительное мастерство, выдержка, точный расчет, высокие морально-боевые качества.
Андрей Давыдов рассказал Борису о замечательном русском пилоте Петре Нестерове — основоположнике и авторе мертвой петли и воздушного тарана, о Евграфе Крутень, о Павлове — советском летчике, совершившем немало героических подвигов в годы гражданской войны.
Давыдов дал Борису несколько книжек о действиях советских летчиков во время конфликта на КВЖД в 1929 году, о применении авиации в первой мировой войне.
Эти книги Борис читал вместе с Георгием Добролюбовым. Они захватили их, и оба товарища решили стать летчиками-истребителями.
Сейчас, когда среди курсантов возник спор, каким летчиком лучше стать, Борис Пирожков сказал:
— Каждому нравится свое. Мне, например, хочется быть истребителем, другому — летать на бомбардировщиках. Главное не в этом. Главное — стать отличным летчиком. Каждому нужно хорошо владеть техникой, уметь взять от нее все, что она может дать для пользы дела.
— Правильно, Борис, — поддержал товарища Дмитрий Мордвин. — Летчик должен быть именно таким. Ты влюблен в истребители, а я хочу возить пассажиров. А если потребуется, сумею водить и бомбардировщик. Пересесть на него для меня не будет трудно.
В те годы наша авиация обретала могучие крылья. Советские конструкторы создавали отличные самолеты. Летчики прокладывали маршруты над такими отдаленными местами, где редко появлялся человек, забирались в стратосферу.