Как выяснилось позже, это была строго секретная договоренность. Пахан с возрастом стал осторожнее, даже пугливее, и на этом многие сделали себе карьеры.
Отрезав возможный контакт ссорящихся генералов и полковников с Паханом, Алексей Алексеевич начал устанавливать порядок. К тому времени, как он стал председателем Комитета, он был уже небедным человеком, и не был заинтересован лишь в собственном обогащении, а тем более в обогащении своего тщательно выбранного и преданного окружения. За первый же месяц председательства Алексея Алексеевича одного из уличённых в коррупции генералов посадили на внушительный срок «за всё хорошее и не очень» – как пошутил сам Алексей Алексеевич. Это сильно напугало всех остальных полковников. Двое из них уехали за границу: один в Ниццу, другой ещё куда-то. Одного из глав бандитских группировок нашли мёртвым в своём пентхаусе, сгоревшем дотла. Не смотря на прекрасное умение договариваться, Алексею Алексеевичу всё-таки пришлось избавиться от пары людей. Это ещё больше напугало оставшихся. Сильно облегчил процесс установления взаимопонимания и раздел активов разных бизнесов сгоревшего бедняги между его партнёрами и конкурентами. Так же, разделив собственность посаженного генерала между всеми заинтересованными лицами, Алексей Алексеевич навёл порядок.
В этом Комитете под чутким надзором легендарного Алексея Алексеевича верой и правдой (или просто, как мог) служил Александр Сергеевич Громов. Сам бывший полковник Федеральной Службы Безопасности, в своё время он мог дослужиться там до генерал-майора и даже до генерал-лейтенанта, но Алексей Алексеевич, как старому знакомому, предложил ему высокую должность в Комитете, на что Громов и согласился.
* * *
Отреставрированный особняк, в котором расположился Комитет по Надзору за Органами Порядка и Безопасности занимал большую территорию на улице N. По ширине – три ряда в каждую сторону – она могла бы называться проспектом. За высокой чёрной решётчатой оградой с золочёными острыми наконечниками располагался громоздкий семиэтажный комплекс бледно оранжевых строений с белыми оконными переплётами. Он состоял их трёх зданий; среднее как бы пряталось в углублении между двумя другими. Сразу после въезда находилась обширная парковка и несколько аккуратных ухоженных клумб. Главный вход со стеклянным фасадом на современный манер был укрыт под выступающим навесом, который поддерживали две мраморные колонны.
Громов остановил свой «форд» перед высокими воротами. Охранник в будке узнал знакомый автомобиль, ворота дёрнулись, въезд на территорию был открыт. Два автоматчика по каждую сторону от въезда отошли, дав машине проехать, и кивнули Громову. Он в ответ поднял четыре пальца, лежащих на руле, и «форд» заехал на стоянку. Ему отводилось второе, почти самое близкое к входу парковочное место; первое занимал Начальник. Чёрный бронированный лимузин «майбах» Алексея Алексеевича со спецномерами и мигалкой на крыше уже несколько часов был на стоянке. Большой высокий внедорожник «форд», снаружи напоминавший огромное, давно вымершее животное, тесно прижался к лимузину, и Громову пришлось очень аккуратно открывать дверь, чтобы не поцарапать машину Начальника.
Громов выкарабкался из «форда» в узкое пространство между машинами и пошёл к стеклянным дверям.
Первое, что видел любой человек, пройдя через металлодетектор с тремя охранниками, грозно глядевшими на всех выходивших и входивших, и войдя в фойе Комитета – это огромный герб, растянутый на высоту двух этажей. Герб представлял собой серый щит с изображенным на нём золотым двуглавым орлом, внимательно уставившимся по сторонам, и двумя перекрещенными клинками позади. Над орлом висела золотая корона с православным крестом.