Громов перевернул документ в папке и посмотрел на фотографии. На одной изображалось место ДТП: куски бампера, остатки фар и куча мелких деталей, уже ставшие просто мусором – всё это разбросано в радиусе трёх метров вокруг машины. Из-под моторного отсека, смяв белоснежный капот, торчал отбойник. Он вошёл внутрь автомобиля на удивление глубоко, где-то на метр. Как позже сообщат полицейские, разогнал бы Федя своего зверя километров на двадцать больше, и отбойник прошёл бы в салон и прорезал бы нижнюю полость Фединого живота, что, по мнению многих, было бы справедливо. Рядом с автомобилем, на чёрном мокром холодном асфальте лежало тело, покрытое белой окровавленной тканью. Ещё одно лежало метрах в четырёх от первого.
Так «лексус» и погрузили на эвакуатор – с торчащим из моторного отсека отбойником. Единственную ещё дышащую девушку увезли в реанимацию. Громов в который раз перечитывал содержимое папки: показания свидетелей, результаты теста на алкоголь, заявления родственников пострадавших. Громов потёр лицо руками.
Фёдор Тварин был сыном крупного областного бизнесмена – Сергея Тварина. Громов что-то слышал о нём – лет пятнадцать назад его имя мелькало рядом с именем Начальника. В памяти всплыли старые связи, какие-то заводы, но толком Громов ничего не знал, да и не особенно хотел.
На первых порах расследование шло очень медленно. Полиция никак не могла определиться с окончательными цифрами и фактами – то и дело обнаруживались всё новые, порой менявшие направление расследования. Об аварии пару раз упоминало местное телевидение, однако дело всё более тормозилось. Родители погибших девушек совсем отчаялись и подали жалобу в Комитет по Надзору. Через несколько проверок оно заглохло где-то на третьем этаже.
Однако вскорости вскрылся ещё один факт, сильно поменявший ситуацию. Журналисты местной небольшой газеты порылись в прошлом Феди и выяснили, что дестью годами ранее он уже участвовал в ДТП со смертельным исходом двух женщин, и что не только был оправдан, но даже не присутствовал на суде. Новую аварию снова придали огласке, взбудоражив местную общественность. Выяснилось так же, что только за этот год на его имя было выписано двенадцать штрафов за нарушение скоростного режима. Опасаясь, что Федьке всё снова может сойти с рук, к делу подключились активисты и инициативная молодежь. Обстановка накалялась. Независимые СМИ подхватили животрепещущую тему и стали освещать каждый этап расследования. Дошло до того, что группа каких-то людей в балахонах заблокировала выезд кортежа Сергея Тварина из ворот его загородного дома. Как утверждалось, друзья девушек пытались добиться от него хоть какого-то прямого контакта; они же требовали от следствия справедливого приговора. Люди с плакатами стояли у офиса Сергея, и охране периодически приходилось вызывать полицию, чтобы разогнать демонстрантов. Какие-то парни с телефонами и видеокамерами приходили в полицию, пытаясь добраться до кабинета местного начальника с вопросом: почему Фёдор Тварин не сидит в СИЗО и почему затягивается рассмотрение ДТП? Тогда папку с делом, пылившимся на третьем этаже здания Комитета, срочно откопали. Так она попала на стол Громова.
На тот момент Прокуратура просила для обвиняемого пять лет колонии общего режима. Однако адвокат настаивал на двух годах в колонии-поселении, руководствуясь тем, что Фёдор – человек легко исправимый, сильно верующий и уже осознавший свою вину и вставший на путь исправления.
Первым шагом стало предложенная Твариным и одобренная Комитетом компенсация всем пострадавшим семьям. Сергей Тварин был готов платить любые деньги, лишь бы сынок не попал в тюрьму. Через пару недель две семьи потерпевших согласились на компенсации. И только отец третьей девушки решил бороться за то, чтобы виновный получил реальный срок.
Его поддерживали активисты города – они с регулярностью пару раз в неделю звонили в Комитет и требовали немедленных действий. Громова это порядком злило. Но, скрывая эмоции, он вежливо повторял, что над разрешением ситуации работает не покладая рук, и что результатов можно будет ожидать уже в ближайшем времени.